В ТУРЕЦКОМ ПЛЕНУ Яна Темиз фото Галы Петри
Однажды у меня зазвонил телефон. - Ты представляешь, - заверещала мне в ухо турецкая подруга, - у моей соседки теперь работает русская женщина! я должна тебя с ней познакомить! Ей же одной плохо, и тебе... Тут подруга запнулась, потому что знала, что мне как раз хорошо. Вообще-то, объяснить турецким женщинам, что кому-то может не быть скучно и плохо в одиночестве, с книгой, с собственными детьми, с собственным мужем, почти невозможно. Я покивала на обещание познакомить меня с какой-то русской и забыла о ней. Вспомнила дней через десять. Подруга говорила страшным шепотом: "Скорее! Я даю ей трубку, говори быстро... потом объясню!" Трубка зарыдала мне в ухо. Вероятно, она рыдала по-русски, я ничего не поняла, и трубка перешла к подруге и сказала уже человеческим голосом: "Ее хозяйка не разрешает ей говорить с тобой! (И поэтому она так убивается? мама дорогая!) Ее хозяйка не разрешает ей никому звонить и никуда ходить! только сейчас вот отпустила на час. Со мной. Мы уже идем!" Дом моей подруги стоит на горе, а я живу у ее подножия. Гора та высокая и зеленая, из-за чего мы с девчонками прозвали ее Медной горой - логично, да? Сами подумайте, малахитовая шкатулка, ящерка, балетный костюм Хозяйки той горы - все зеленое, да и бронза зеленеет, а от меди до бронзы один шаг, словом, подруга моя шла с рыдающей русской незнакомкой с Медной горы, а я стала собирать чай-кофе. "Русская" Валя оказалась гагаузкой - нормальная женщина лет тридцати пяти-сорока была доведена до истерики. Она провела на той горе - не выезжая в город и выходя только на балкон тринадцатого этажа! - почти два месяца. Завербовалась она сюда через специальную фирму, въехала по туристической визе - при выезде из страны ей грозил штраф за просроченную визу, но она и ей подобные знали, что если поработают год, то им хватит не только на штраф, но и на какую-то жизнь. Платили ей тогда (лет семь-восемь назад) двести долларов в месяц. Плюс жилье и питание. Ее наняла молодая женщина - адвокат по профессии. Та адвокатка (как говорят некоторые турецкоподданные) ждала ребенка и в ожидании решила, что пора обзавестись няней и прислугой в одном, желательно иностранном лице. Валя прибыла за месяц до родов. Ей выделили комнату в огромной пятикомнатной квартире, которую она должна была ежедневно убирать. Два больших балкона, два туалета, четыре комнаты плюс огроменная гостиная и кухня. Валя восхитилась решением квартирного вопроса и принялась за дело, но... хозяйка требовала, чтобы она мыла весь пол вручную. В смысле не шваброй, а ползая на коленях. Ковры требовалось мыть и выносить на балкон для просушивания-проветривания раз в три дня. Еду должна была готовить Валя. Рубашки хозяина требовалось стирать вручную, хотя имелась современная стиральная машина с множеством программ. Постельное белье у хозяев и гостящей хозяйкиной мамочки требовалось менять раз в два дня. И гладить его до идеального состояния. Окна нужно было мыть... ну, вы поняли, да? Ребенок еще не успел родиться, а Валя забегалась так, что только и мечтала о вечере, когда сможет лечь спать. Кстати, после девяти Валя обязана была удалиться в свою комнату и находиться там, как можно реже наведываясь в туалет. И вот хозяйка отбыла в роддом на модное здесь кесарево (турецкие женщины сами-то ничего никогда, зачем им?), и вскоре прибыла с младенцем. Младенец был заселен в комнату к Вале: к матери она должна была его приносить на кормление и на просто играние-любование. Например, соседка зашла - Валя, подай нам младенца. Младенец в тот момент должен быть в чистом виде, нарядным и не орущим - иначе как им любоваться-то? Соседки и родственницы таскались ежедневно и ежечасно, и Вале с младенцем приходилось туго. Надо ли говорить, что ковры, готовка и все вышеперечисленное оставалось Валиной заботой? Само собой - а вы что подумали? К кормящей мамаше, не оправившейся после кесарева, приходили на дом парикмахер и маникюрша, ее замучали визитами и поздравлениями - когда ей мыть ковры-то и заниматься младенцем? Валя плакала, рассказывая все это, но жаловалась-то на одно: что ей запрещено выходить из дома и нельзя позвонить детям и мужу, оставшимся в Молдове. Ей был разрешен один звонок - как арестованным - когда она только прибыла, а с тех пор никак нельзя. Очень дорого. Валя говорила, что заплатит сама, из своей заплаты, но хозяйка с Медной горы была неумолима. Дамы и господа, я много раз видела ту хозяйку. Молодая, приятная женщина с культурной речью и университетским дипломом, не Салтычиха какая-нибудь. Иногда она выносила младенца гулять или таскала его в гости для демонстрации - тогда Валя могла вволю стирать вручную рубашки и мыть на коленях пол. Виза уже была просрочена, зарплаты хватило бы только на штраф. У Вали болела спина, глаза слипались от вечного недосыпа, нервы были ни к черту. От меня она позвонила домой и в ту фирму, которая ее продала в это рабство. Потом они с подругой поспешили обратно на гору, а через месяц Вале удалось вырваться из турецкого плена и уехать. На ее место заступила женщина из Грузии, потом ее сменила местная курдка, а потом хозяйка совсем заскучала на нашей Медной горе и подалась в Анкару, поближе к маме и более светской жизни. От той же многострадальной Вали я узнала, что таких, как она, тут у нас немало, есть и действительно русские, есть украинки, белорусски, молдаванки, казашки, но мы их нигде не встречаем и не видим, потому что у них работа такая.
|