 ЕЩЕ О ЗЕЙЛИЛИ
и в память о нем
Александр Попов, Россия
фото из архива: Зейлили рядом с кубинкой Кармен в Профсоюзе
трудящихся-мигрантов
Двадцать девятого октября 2010 года не стало Зейлили. В эти дни это событие стало потрясением для его близких и друзей. И вот под впечатлением от случившегося я опубликовал в газете, которую я издавал в те годы, реквием по З.Н. Айтакову. Сегодня я еще мог бы что-то добавить к этому тексту. Я не все сказал о нем, в моей памяти осталось много еще не рассказанного и недосказанного…
Но вдруг я подумал, а стоит ли это делать в данный момент. Может быть, оставить этот текст нетронутым, ведь он написан был на накале чувств, а первое чувство, говорят, самое достоверное, самое настоящее…
Я так и поступил.
Реквием по З.Н. Айтакову
«Зейлили – это туркменский Пушкин» - пояснял мне мой друг Зейлили Недырбаевич Айтаков. Этим именем нарек его отец в честь выдающегося туркменского поэта, одного из основоположников туркменского литературного языка. Отец Зейлили был туркменом, мама – русской. От отца у Зейлили облик восточного человека, человека степей и пустыни, а по образованию и менталитету он больше был человеком русской культуры, потому что большую часть жизни прожил среди русских, или, так скажем, русскоязычных людей, хотя никогда не забывал о своей восточной родословной. А родословная у него была необычной. Отец – основатель Туркменской ССР, мама врач. Отец учился в Москве, женился на русской девушке из хорошей семьи. Она родила ему 7 апреля 1931 года двойняшек-мальчиков Зейлили и Эдуарда. Интересно, что Зейлили был старшим братом, потому что родился на полтора часа раньше Эдуарда.
В Москве семья какое-то время жила в знаменитом доме на Набережной, обитатели которого потом в годы сталинских репрессий куда то исчезали… Позже отец Зейлили тоже исчез, но это случилось, когда он уже вернулся из Москвы на родину, в Туркмению, где жил и работал.
Отца забрали люди в форме, он исчез… Семью, жену и двоих маленьких детей несколько дней держали вместе с другими узниками на пустынном плацу, почти без воды и пищи. Днем белое солнце пустыни и жара, ночью промозглый холод. Потом отпустили на все четыре стороны.
Мать с детьми в поисках надежного убежища отправилась на Урал, к своей сестре, которая был замужем за «красным партизаном». Но немного времени прошло и «красного партизана» тоже поставили к стенке. Как говорится, «всякая революция, как античный бог Сатурн, пожирает своих детей». Политологи в этом случае даже закон выводят – закон Сатурна. Пришлось маме с сыновьями следовать дальше, в Ташкент, где жила еще одна ее сестра, которая была замужем за «красным латышским стрелком». И здесь не повезло – латыша тоже коснулся молох сталинского режима, его вскоре расстреляли. Чтобы помочь семье, подъехала бабушка и это было весьма кстати, потому что вскоре маму направили на поселение в Казахстан. Дети остались с бабушкой. Переходный возраст ребят… Опасный возраст… Зелик, так звали Зейлили ближние, рассказывал, что только бабушка смогла удержать их от влияния улицы в эти полуголодные годы босоногого детства.
Потом какое-то время они жили в Казахстане – матери разрешили держать детей у себя на поселении. Тоже много разных воспоминаний; на жизненном пути было много и плохих и хороших людей. И даже среди охранников попадались люди… Но было много и нелюдей…
Затем идет война, бабушка, Зелик и Эдуард снова в Ташкенте. Этот город, характеризуя его в то время, кто-то назвал как Ташкент-город хлебный. Многие бежали сюда от войны из европейской части Советского Союза. В Ташкенте были все нации и народности, в том числе люди из Одессы, Киева и Житомира, преимущественно евреи. Им оставаться в оккупированной немцами зоне было смерти подобно.
Отсюда у Зелика и Эдуарда много друзей в Израиле, с ними у них общее, незабываемое, несмотря ни на какие превратности судьбы, прекрасное детство в Ташкенте. Отсюда у Зелика и Эдуарда уважение ко всем людям доброй воли, независимо от наций, вероисповеданий и культурных традиций.
Идет война. В Ташкенте много раненых солдат на лечении. Идет формирование новых частей, тренировки, учения на плацу. Дети и подростки наблюдают со стороны, они, как и взрослые болеют за свою страну, они ненавидят Гитлера, его армаду и пособников, они гордятся нашими солдатами, им хочется самим одеть форму, и взять оружие в руки, чтобы сразиться с ненавистным врагом.
Зелик собирает ватагу босоногих оборванцев-мальчишек, среди них попадаются и девчонки, и начинает обучать их строевому шагу с палками в руках вместо настоящих винтовок. Обучает некоторым приемам штыкового боя, передвижению на местности по-пластунски. Кто-то из взрослых увидел это и понял ценность этого патриотического начинания. Вскоре об этом движении юнармейцев стало известно во всей советской стране. Оно, это движение, стало общесоюзным. Босоногую многонациональную толпу детей и подростков переодели и обули, выделили ей инструкторов из раненых красноармейцев и началась патриотическая работа. Зелика объявили командиром, но это было ненадолго, так как вскоре взрослым дядям и тетям стало известно, что Зелик - сын репрессированных врагов народа. Назначили другого командира, Зелика оставили на вторых ролях.
Время идет, братья взрослеют, поступают на медицинский факультет в Ташкентском университете. Учатся здорово, все успевают делать. Находят время и для увлечений. В это время их увлечением был бокс. Занимаются боксом, а позже судейством. Ездят по всему Узбекистану, призывают молодежь заниматься спортом и фактически добиваются многого в этой азиатской стране, для которой, кажется, этот вид спорта не органичен. Эдуард три раза становится чемпионом Узбекистана по боксу. Узбеки воспринимали братьев Айтаковых хорошо, как своих, так как они знали их язык, да и по внешнему облику не сильно отличались от них. Фактически оба брата, вместе с другими выдающимися людьми в этой области, стояли у истоков ташкентской школы бокса. Именно из этой школы, например, вышел Костя Дзю и недавно мы видели на ринге профессионалов узбекского супертяжеловеса Руслана Чагаева, сразившегося в поединке с гигантом из Петербурга Николаем Валуевым. Было много и других выдающихся выходцев из этой школы.
Зелик и Эдуард заканчивают университет, оба отличники, оба медики. Зелик специализируется на онкологии легких, он хирург, онколог-пульмонолог, Эдуард – хирург-флегмолог (операции на сосудах). Их судьбы расходятся: Зейлили уезжает в Хабаровск и там работает более 20 лет, Эдуард какое-то время работает в Ташкенте, потом перебирается в Москву. Мама выходит на свободу, живет в Москве у Эдуарда, а потом переезжает в Хабаровск, живет в его семье (к тому времени Зелик уже женат на его верной и любящей спутнице жизни, соратнице, милой его сердцу Маргарите). У Зелика с Маргаритой дочь Наталья. Пришло время и жестокий рок забирает маму, она умирает и похоронена в Хабаровске.
И Зелик и Эдуард, каждый в своей области последовательно и поэтапно защищают кандидатские и докторские диссертации. Но, не знаю как у Эдуарда, но у Зелика не все было так просто. Хотя впрочем, нужно полагать, и у Эдуарда были сложности с защитой как первой, так и второй диссертаций в доперестроечной России (Советском Союзе), По указанию сверху Высшая Атеттестационная Комиссия (ВАК) и прочие инстанции создавали всяческие препятствия и защита обеих диссертаций давалась с бою; кажется докторская защищалась в несколько заходов. Динамили с утверждением ВАКа, не разъясняли четко причин всяческих проволочек. И только в эпоху М.Горбачева были раскрыты архивы, и братьям удалось узнать много интересных деталей. Однако, к слову об открытых архивах – так и не удалось узнать, где похоронен отец братьев Айтаковых. Добрались до последних документов, где говорилось о последних допросах, о человеке с лицом, превращенном от побоев в кусок мяса, с выбитыми зубами. Человек этот был отцом братьев Айтаковых. Но дальше след обрывается, не нашлись следы: умер ли, расстрелян ли, где похоронен? Братья только догадываются, где он может быть похоронен в общей братской могиле.
Но вернемся в Хабаровск. Здесь он плодотворно работал, работал главным врачом госпиталя, был главным специалистом края в своей области, создал кафедру по своему профилю в ведущем вузе города. На его лекции студенты и специалисты валили толпой, он рассказывал увлекательно и интересно. Подготовил целую плеяду своих учеников в Хабаровском крае, да и вообще на Дальнем Востоке. Обладал энциклопедичностью познаний, великолепной памятью, казалось, знал все, однако постоянно обновлял свои знания и следил внимательно за достижениями медицины (один день в неделю обязательно посвящал этому). Мог считать, оперируя фантастически большими цифрами. Помимо профессиональных познаний очень серьезно увлекался географией и в этой области мог удивить многих, как и в знании родословных русских царей.
фото из архива: З.Н.Айтаков выступает перед мигрантами 9 Мая 2010 г.
 Он был великолепным не только лектором, но и просто рассказчиком, Говорят такой же увлекательный рассказчик и его брат. Все что я пишу о нем, я в основном узнал от него. Где-то в середине 90-х годов моя старшая дочь училась на факультете журналистике, и ей понадобилось взять у кого-нибудь интервью, записать беседу на диктофон, переложить ее на текст. Я посоветовал ей взять интервью у Зейлили, что она и сделала. Потом магнитофонную запись и перенесенный на бумагу текстовой материал в виде интервью она передала мне. Я «запрятал» все это от моих домочадцев, чтобы лучше все это сохранилось. Где-то среди книг, книжных шкафов, а может быть на антресолях где-то. Так запрятал, что и сам сейчас не могу вспомнить. Теперь для того, чтобы это все найти, мне нужно перерыть весь дом. Но рано или поздно я найду эту кассету и этот упомянутый мной текст. Тогда я услышу живой голос Зейлили, иногда вибрирующий от волнения, когда речь шла о тяжелом прошлом, которое его не сломило. Тогда я вспомню много его великолепных рассказов о его приключениях, похождениях, охоте и рыбной ловле, путешествиях. Вот тогда я напишу новый очерк об этом большом человеке, Человеке с большой буквы, об этом Человечище.
До конца жизни он выписывал краеведческие и литературные журналы из Хабаровского края. Больше всего он любил два города – Хабаровск и Ташкент. При случае, до последних лет он летал туда на встречу со своими однокашниками, учениками, соратниками.
Главной чертой этого человека было желание помочь людям, его доброжелательность. В доме, в котором он жил все относились к нему с симпатиями. Очень ранним утром, когда, как правило, только дворники во дворе заняты своими делами, его можно было видеть, независимо от погоды в легкой одежоночке, выбегающего в лес, в зону отдыха, к пруду, где он купался, а зимой «моржевался». Он всегда одевался легко и не броско.
Он охотно помогал людям, но и люди откликались на его добро. Когда у него был старый «Жигуль», ему стоило обронить только слово о какой-нибудь проблеме с его автомобилем, как тут же объявлялся кто-нибудь из его бывших пациентов кто мог ему отремонтировать машину. И делали это бесплатно, охотно и добровольно.
Я познакомился с ним ближе, когда он предложил подвести меня до метро (в это время я был «безлошадным джигитом», без своего авто). Потом эти совместные поездки случались часто, ехали до центра, до его медицинского учреждения, где он работал, иногда вместе со его женой Маргаритой до метро «1905 года», где проживали вплоть до своей смерти старые родители жены. Зейлили и Маргарита несколько раз в неделю возили им продукты и ухаживали за ними. Во время поездок мы много рассказывали друг другу всяких историй, он рассказывал свои, я свои. Было что послушать, хотя я тоже мог поведать о многом, потому что на своем веку много поездил по нашей стране и за рубежом. Но его жизнь и его прошлое были богаче, более насыщенными событиями и драматизмом. Потом у него был новый «Жигуль», потом брат ему подарил иномарку… И мы иногда ехали вместе. Встречались и у меня дома и у него.
Врачи в наше время бывают разные. Одни – «бессребреники», которых почти не осталось, другие – любящие серебро. Первые, работая в государственных клиниках, никогда не назначают сумму своим пациентам за свои услуги, а те сами расплачиваются, если считают нужным, а иногда и нет. Другие – называют сумму и очень хорошую, а без денег пациент может «подыхать как бесхозная собака». Первые живут скромно, вторые – очень обеспеченно. Зейлили, как мне кажется, принадлежал к когорте «бессребреников», а поэтому и жил не богато, но не скажу, чтобы совсем бедно. Но он был «последним из могикан». Даже мне рассказывали, что иногда он настаивал перед начальниками на госпитализации и проведении операции какому-нибудь бедному человеку из глубинки или даже бомжу. Начальники вынуждены были уступать, учитывая авторитет Зейлили. А он приходил домой и спрашивал у своей супруги: «Маргарита, посмотри, нет ли какой-нибудь моей старой одежонки. Нужно помочь отправить домой человека из провинции». И еще давал этому бедолаге деньги на дорогу. Мне кажется, таких людей, как герой моего рассказа, сейчас нет!
Многих начальников и именитых коллег он раздражал своим бескорыстием. Он был среди них «белой вороной» и это кололо им глаза. Когда он стал понемногу стареть, они стали плести вокруг него различные интриги, всячески старались его выжить из центра, где он делал операции. В конце концов, он не выдержал и ушел из центра. Перешел работать в обычную клинику обычным терапевтом. Ему было уже 78 лет. Но люди искали его и там. Находили его, и он давал им советы, оказывал посильную ему помощь. Он многим мог помочь, потому что опыт у него был огромный. Как говорил его брат Эдуард, за свою профессиональную карьеру Зейлили Недырбаевич Айтаков провел более 3000 операций по удалению раковых образований на легких и только 25 случаев из них были летальными. Таких показателей не было ни у кого, ни в нашем отечестве, ни за рубежом. Многие не очень добросовестные люди воспользовались его открытиями, методиками, научными разработками, написали докторские диссертации, а в дальнейшем в эпоху рыночной экономики заработали огромные деньги. О многих вещах он говорил и писал задолго до того, как об этом стали говорить в профессионально среде у нас и за рубежом.
Трогательные отношения с Маргаритой, она его боготворила, была его соратницей, его помощницей, разделяла все его радости и беды. Он отвечал ей взаимностью. Даже, когда она начала серьезно болеть и ей отрезали ноги, когда она стала «колясочницей», она не переставала ухаживать за Зеликом, готовила ему бутерброды на работу, накрывала стол, когда к нему заходили гости. Делала это с удовольствием, он ее не заставлял. Но около двух лет назад ее не стало. Хотя всегда рядом, в соседнем поъезде дома, любимая дочь и внук, бедный, добрый и благородный Зелик затосковал. Каждый день ездил на могилу жены. Друзьям говорил, что не хочет жить, хочет умереть. Все его старались утешить, успокоить. Но он перестал купаться в озере, заниматься спортом, у него стало побаливать сердце. Понадобилась операция. Лег на операцию, которая прошла неудачно. Около ста дней в коме. Постепенно мозг его угасал и, наконец, окончательно угас.
Остановились часы. Погасло дневное светило, белое солнце степей и пустынь. 29 октября в 21.00 умер этот необыкновенный Человек. В это время я был во Владивостоке на свадьбе своей младшей дочери. Я успел прилететь на похороны. Родственники похоронили его достойно, После похорон на поминках его близкие, коллеги по профессии, ученики, бывшие пациенты вспоминали его. Многие приехали издалека, чтобы проститься с Мастером. Приехали, прилетели из Хабаровска, из Ташкента, из других мест. Были они разных национальностей, православные и атеисты, иудеи и буддисты, мусульмане и, я не знаю, кто еще, может быть последователи еще какой-либо веры, учения и традиции. Все они скорбили о нем. Кто-то может быть вдали от нас. Я в эти дни поставил свечу за упокой души Зейлили и заполнил поминальную записку, знакомые буддисты, по-своему, провели свой ритуал. Они верят, что его душа несет в себе очень положительную карму и переселится потом в другое живое человеческое существо. Каждый почтил Зейлили по-своему.
|