ПИКРИЯ, ФАНУРА И ДРУГИЕ ЖЕНЩИНЫ из села Камарло азербайджанки – гражданки Грузии фото мое, в начале лета: односельчанки Деревня находится рядом с живописным озером Ягуфло. Покатые склоны, покрытые нежной травой, простор, треск кузнечиков, изредка маленькие стада, сопровождаемые одиноким пастухом. Озеро сделало бы честь любому дому отдыха, но пока тут пустынно. К селу ведет совершенно разбитая дорога – и ехать по ней 8 километров от Дманиси. Ехать долго, подпрыгивая на ухабах. Во время последней переписи населения в Грузии, которая прошла в 2002 году, село насчитывало 713 человек, все – этнические азербайджанцы. Среди них мало смешанных семей – выходить замуж и жениться местные предпочитают на своих - в Квемо Картли азербайджанцев много. Иногда жену привозят из Азербайджана, но это редко. Еще реже смешиваются с представителями других национальностями. ... Читать дальше »
ПОВЕРЬ В СЕБЯ
и иди вперед призывает женщин одна из программ «CARE International на Кавказе» все мое: текст, фото и видео Арарат
Отовсюду в Армении вы можете видеть его. Две вершины: большой Масис и маленький Сис. Их соотношение в размерах меняется от угла зрения. Если смотришь из Еревана – Сис совсем малыш по сравнению с Масисом. И когда едешь на юг – тоже, справа два братца, и один заметно постарше. А когда возвращаешься, внутренне ахнешь: они же практически одинаковые! Высота скрадывает реальные размеры. Горы втягивают в себя и не хотят отпускать, дурачат перспективами, морочат голову внезапными поворотами, пугают грудами камня и пытаются усыпить плавными линиями дальних холмов. Насмотришься - и вдруг захочется тебе выпрыгнуть из машины и побежать по этим альпийским лугам, и бежать до самой смерти, и умереть, ткнувшись лицом в лаванду. Горы – потрясающие. В их складках таится нечто, и я не могу назвать ЭТО. Я даже боюсь Его называть.
... Читать дальше »
МАИКО, ТАМРО, ЗУРА И КЕТИНО как зеркало грузинской действительности фото мое, недавно
Маико Она подвижная, как чертенок. У чертят, если бы они существовали, были бы именно такие глаза – вприщурку, прохладненькие. Слишком трезвые. Она живет со старой-старой бабкой. Это бабушка ее мамы и для Маико она, стало быть, прабабушка. Прабабкина дочь, бабушка Маико, несколько лет назад умерла. Вскоре мама Маико уехала в Грецию на заработки и пока не возвращалась. Папы у нее никогда не было. Маико говорит, что ее прабабке сто лет. Она совсем слепая, но каким-то чудом умудряется вязать носки. Эту продукцию продает соседка. Она же приносит пряжу для вязания и приглядыват за старушкой. За это половину выручки от носков оставляет себе. Заработок, как можно догадаться, сезонный – летом покупателей нет. У Маико свой бизнес – торговля газетами. Она считает его гораздо более продвинутым, чем бабкин. Все-таки печатная продукция.
Тамро Тамро не повезло с местом рождения: могла бы появиться на свет в белом двухэтажном доме на берегу моря, а появилась – в беженском бараке. Не повезло с родителями: больны, растеряны, апатичны. Она очень красивая, изящная, тоненькая – и не могу решить: повезло ей хоть в этом или опять не повезло? Слишком нежен этот росток и слишком заметен. И абсолютно беззащитен.
Зура Это совсем другой случай. Сын очень состоятельных родителей. Его папе, правда, еще далеко до олигарха, но у него уже, по оценке сына, «очень много денег». Я знакома с Зурой через его маму, которую знала еще до ее замужества. Казалось бы, вот самый благополучный вариант. Параметры Зуриного существования. В школу он не ходит, потому что родители боятся похищения из-за денег. Его обучают две учительницы, которые приходят домой. Гулять Зуру не пускают по той же причине. Правда, есть двор. Он чистый, ухоженный и удручающе скучный. Есть еще дача, там чуть посвободнее, но все равно очень много чего нельзя. В прошлом году Зура с мамой ездили во Флориду и от души «оторвались» в одном из Дисней-парков. Но, в общем, даже этого маловато для детского счастья. А в чем оно? Зура умный мальчик, и я прямо спросила его об этом. Он ответил: - Надо быть сильным. Надо иметь хорошее оружие. Если на тебя кто нападет, ты должен убить. Зурина мама тоже работает, у нее своя туристическая фирмочка, которая отнимает почти все время. Зурино воспитание поручено гувернантке с хорошим английским, которую Зура не очень-то жалует. Похоже, что самый близкий его друг – компьютер со своими стрелялками.
Кетино В общем, Зура тоже не показателен в смысле счастливого детства. Но у страны еще есть дети, которых можно продемонстрировать мировой общественности. Вот Кетино, например. Она у нас и художник, и писатель. Причем по-настоящему – ее живописные и графические работы выставлялись в Париже, Брюсселе и где-то еще, а сказки изданы отдельной толстенькой книжкой благодаря одному из богатых соотечественников. Мама Кетино под большим секретом призналась, что часто вынуждена делать выбор: купить девочке молоко или краски. А папа давно понял, что одного таланта мало – нужно еще много денег для его раскрутки. Сама же Кетино страшно боится, что вдруг начнется война, и папу убьют. Когда по телевизору говорят про Абхазию, она бледнеет и уходит в свою комнату.
Бывает ли оно вообще, так называемое счастливое, безоблачное детство?
на фото: моя подруга Паулина в Тбилиси, снимала я, пару недель назад Перво-наперво, я их жалею. Бог мой, сколько им еще предстоит чисто женского: испытания любвями, огромный груз деторождения, бесконечная психологическая пахота для близких и родных. А эти девчонки еще и строят карьеру – куда-то едут, что-то пишут-снимают, где-то выступают. Иногда у меня даже слезы выступают от нежности: милые, отважные, я так люблю вас. Вот приехала ко мне девочка из Варшавы, Паулина, – с огромным тяжеленным рюкзаком. В нем спальник, походные сапоги, штатив и разные причиндалы для камеры. Приехала снимать фильм о наших женщинах, в селе. Паулине 23 года. И вот поздно вечером я провожаю ее, и мой сын-подросток тащит на вокзал паулинин рюкзак. Дождь, январь, холодно. Идем домой и молчим. Потом я говорю: вот таких женщин ты должен уважать, сын. Или Ольга – ей 28, и она только что закончила зимовку в Антарктиде. Целый год она провела на станции, среди чужих – поначалу – людей, в непривычном климате, с кучей новых обязанностей и в шоке от перемен. Оля снимала фильм о зимовщиках, писала в свой блог, там я с ней и познакомилась. Сейчас она и товарищи-зимовщики, которые стали родными за столько-то месяцев – идут на корабле в Южную Африку, и ходу две недели, и Ольга, наверное, разбирает свои видеозаписи, вспоминает Биллинингаузен, и волна за бортом становится все теплее и теплее. Приедет в Москву – там новый труд привыкания и узнавания, и немножко пустоты и чуть-чуть растерянности. Или Мариам в Ереване, о которой рассказали коллеги в «КавкАзии». Хотела защитить детей от взрослого шакала, который их хватал за разные места и норовил прислонить к стенке. Можно было посоветовать родителям перевести детей в другую школу, поговорить приватно с директором, в крайнем случае объяснить девочкам, как избегать этих гнусностей. Нет, Мариам выступила публично, указав пальцем: вот он – домогался детей. Что тут началось! Шакал обвинил ее. А она борется, стоит, как стойкий оловянный солдатик, рассказывают, что очень достойно держит удар. Что я хочу сказать? Ругайте феминизм сколько хотите, рассуждайте о спадах. Но если есть такие девочки, если становится их больше – значит, мы на правильном пути. Я не сказала, что – на легком.
Я познакомилась с Русудан Гоциридзе случайно. Вот смотри, сказала подруга, это – епископ. Где, спросила я и оглянулась. Да вот же – и указала на эту девушку. Мы оказались вместе в одной поездке, Русико охотно и добросовестно рассказывала о баптистской церкви, ее истории и особенностях. Это было интересно, но меня, понятное дело, интересовала сама Русико. Как она стала епископом. В церковной иерархии выше этой должности только архиепископ. Баптистов-епископов в Грузии – всего-навсего трое, и одна из них – Русико. В этот сан она была рукоположена два года назад, а до того служила дьяконом, а потом пастырем в одной из центральных церквей. Начала свою карьеру как руководитель женского отдела церкви. Крестилась в 16 лет – как известно, протестанты вообще и баптисты, в частности, обряд крещения совершают только над взрослыми людьми, сознательно принявшими это решение. Русико из семьи, традиционно исповедующей баптизм, ее дед был пастырем, а нынешний архиепископ – родной дядя, брат мамы. Я спрашиваю: помогло это тебе в церковной карьере? Да, отвечает Русико, помогло - но только в том смысле, что я с самого детства видела специфику церковной жизни и хорошо понимала ее. Русудан много училась. Окончила Тбилисский госуниверситет (английская филология), Теологический колледж баптистской церкви в Тбилиси, потом училась в Теологическом институте в Польше, а после закончила еще и магистратуру в родном ТГУ. Год назад она участвовала в работе Мирной пан-экуменической Конференции. Она была посвящена разрешению конфликтов и проходила в Риме. Русудан пригласили провести семинар о роли женщин в грузинской баптистской церкви. Вообще-то, это было темой ее магистерской работы. Она провела семинар, а в завершение конференции ей доверили выступить с проповедью. Она - проповедовала в храме святого Павла, в Риме. Представьте себе. А сегодня была ее проповедь в центре Тбилиси. Я просилась посмотреть, как она будет исполнять свою роль. И вот она пригласила меня. Полдня я провела с верующими и увлеклась их взаимодействием. Атмосфера была теплая и дружественная. Русико немного волновалась, но говорила твердо и вдохновенно. Ее проповедь была о любви и Боге. Однако это составляло лишь часть воскресной службы. Много и хорошо пели, читали из Библии, показывали короткие юмористические постановки. Церковь у баптистов похожа на клуб. Это не очень-то нравится православным. Но баптисты никому не навязывают свои правила. В конце службы объявили, что собрано тут 400 лари и еще в других приходах два раза по сто с чем-то – в фонд помощи людям, пострадавшим от землетрясения в Гаити. Русико говорит, что они пошлют деньги, когда насобирают 500 долларов. Вообще, в Грузии 3 тысячи крещеных баптистов. Среди них не так уж много богатых.
Сегодня я была на презентации очень симпатичного проекта. Одна общественная
организация – называется «Сахли», что в переводе означает "Дом" – эта организация
полгода назад собрала женщин, которые в свое время бежали от войны. Грамотно
называть их полагается вынужденно
переселенными лицами, но они сами себя неграмотно называют беженцами – что короче
и ближе к истине. Бежали в 1993, в 2008-м. Тем и другим не сахар. И вот организаторы
придумали сделать что-нибудь такое, чтоб было и для души этим женщинам, и на
пользу в будущем.
Сделали для них мастерскую, но не простую. Наряду с мастерами, которые
обучали ремеслу (шитью, работе с войлоком, вязанию) с женщинами работали
психологи. Я не спросила – может быть, они и пели за работой? Разговаривали
точно - много – и между собой, и каждая наедине с психологом, и в формате групповых
занятий. Дали им выговориться. Такой у них релакс был и борьба со стрессом. 200
женщин. Три раза в неделю были занятия, и хоть каждый день можно было приходить
и работать самостоятельно. И еще оборудование и бесплатные материалы. И вот
многие увлеклись очень.
Шерсть и войлок лишь повод. Они вязали-вышивали – а на самом деле
строили себя. Но и рукоделие шло своим ходом. И вот сегодня они показали свою
работу. Она оказалась яркой и праздничной. Все изделия продавались по
символической цене.
Социо-психо-реабилитационную мастерскую поддерживало посольство Италии в
Грузии, на протяжении 7 месяцев. Жаль, что проект уже кончился.
Но все же это был шанс. Кто успел, то воспользовался. И хорошо бы продолжить.
Почти классическое: ненавидите ли вы выборы? ненавидите ли вы их так, как я?
фото автора, давно, в Киеве
Я их ненавижу искренне и всей душой - за ту муть, которую они поднимают. За то, что срывают покровы и показывают то, что я не хотела бы видеть. За призрачные надежды. За всю гнусь предвыборного лицемерия. За то, что в этот период мне всегда бывает стыдно и противно. Хоть я ни в чем не виновата (на этот раз). Но – наша цивилизация ничего не придумала лучше. Выборы, на которых конкуренты смогли так уследить друг за другом, что никому из них не удалось сильно смухлевать, - и есть венец демократии. ..Уйти бы в горы или долины, в Сибирь, Рачу или на Иссык-Куль. И уйду как-нибудь. Но покуда ты тут, никуда это не отпихнуть. И вот я спрашиваю своих украинских коллег. А они у меня как на подбор – все голубоглазые и русые, совестливые, чистосердечные и незамутненные политикой, светлые люди. Я помню, как в 2005 году и после они ездили на все наши встречи в чем-нибудь да оранжевом, и дарили мне оранжевое, и были полны энтузиазма и гордости – как они вышли на Майдан и сделали все по-своему. Эх, а у нас к тому времени прошло уже почти два года после наших «роз», и вовсю сыпались лепестки – порой даже с грохотом. А их оранжевое было еще свежо и ярко. И я, как старая ворона, каркала на их яркие одежды и надежды. Потому что не бывает! Хорошая демократия – как счастливая любовь, слишком многое должно совпасть. Так много, что практически невозможно. И вот мы ходим в скайпе по пепелищу и разговариваем про выборы. Про то, что оранжевые проиграли. Что непонятно пока, насколько это плохо - фатально или не фатально. Что выбора нет у честного человека. Что честному человеку хочется сейчас уйти в нору или поменять страну. (Хоть не такая уж это неожиданность для честного человека.) Что надежды нет на годы вперед. Наши пессимизмы – как жернова. Взаимно дотирают то, что еще оставалось в персональных закромах оптимизма. Мы же еще и наивные к тому же, люди доброй воли из бывших советских.. Наивные, ранимые, легкие на подъем. Как куры, ей-Богу. Бесконечно обманываемые. Отдельное место в наших разговорах имеет Юлия Владимировна. Кое-кто говорит: ну и что, мужикам можно – а ей нет? Она просто играет по их правилам. Играет! Еще как играет. Она даже переигрывает их - по ИХ же собственным гнусным правилам. Но нам-то что от этого? Она играет для себя. И вот мои любимые украинцы смотрят светлым славянским взором. Параллельно грузины у себя жгуче выясняют – зачем власть посылала туда своих «наблюдателей», не к ночи будь помянуты. И какого рожна этим наблюдателям там надо было в таком количестве – особенно если хозяева их туда НЕ ПУСКАЛИ?! Я тихо сижу в обнимку со своим компьютером и думаю о любви и демократии. О дружбе в приложении к политике. О политике в категориях дружбы. Вот ты президент, к примеру, и дружишь с другим президентом - натурально дружишь, домами и семьями, как могут дружить два журналиста, скажем, или два фермера. Детей крестишь, приветы супруге шлешь. А потом ррраз – и сдаешь его в том главном, чем он сейчас занят. И почему у президентов это чаще, чем у фермеров? Или только у наших президентов? Пост-советских? Может, детство у них было тяжелое? Занятно. Еще я раздумываю на тему: что первично? Это такая непреложность? – чтоб в топ-политику всплывало все негодное и неуважаемое? Или оно все было нормальное до того и даже кое-где, может, благородное – но политика спрессовала и покорёжила? Вот ведь вопрос. Никогда не узнаю ответ. Даже и рассматривать не хочу. Пусть плывет себе.
На днях я шла по улице и познакомилась с модельером по имени Лили. Ее салон так и называется – Lili Kay. Не знаю, может быть, со временем эта марка возьмет да и загремит по миру. Кто его знает. А пока я иду по улице Табидзе, в Тбилиси, и вижу интересное окно, с полуодетым манекеном женского полу, - и по привычке нацеливаю на него свою камеру. Оттуда мне приветственно машет женская рука – заходи, мол. Так мы познакомились с Лили и ее старшей дочерью Наной. Есть еще и младшая, Наталия. Она профессиональная и весьма успешная фотомодель, живет в Лондоне и работает на знаменитые бренды. Раз уж я в своих джинсах и кроссовках докатилась до салона моды, начинаю расспрашивать о бизнесе. Лили охотно рассказывает. Все непросто у нас и в этой сфере, оказывается. Народ предпочитает ширпотреб, а людей, которые любят или вынуждены одеваться эксклюзивно, не так уж много. Лили рассказывает: недавно одна из наших известных женщин пошила у нее платье для вечера по случаю собственного юбилея. И получилось, что зря. Потому что все остальные на этом юбилее были в джинсах и деловых нарядах. Мне никогда не приходило в голову грустить по этому поводу – а вот для Лили это прямо тормоз в бизнесе. Наши вкусы консервативны, и мода отстает от Европы лет на пять, не меньше, говорит она. А кроме того: трудно достать нужные материалы, создание коллекции требует больших вложений, показ требует того же… Правда, дочка-модель из Лондона старается поддержать мамин бизнес, но мама не злоупотребляет, старается раскручиваться сама. Lili Kay не унывает. Ведь малый спрос открывает большую свободу творчества. Допустим, рынок не приносит купюр (как дохода) – но зато и не вносит купюры в твои замыслы. А дальше видно будет. (на правах совершенно бескорыстной рекламы :)
ПИКРИЯ, ФАНУРА И ДРУГИЕ ЖЕНЩИНЫ 
МАИКО, ТАМРО, ЗУРА И КЕТИНО 
МОЛОДЦЫ ДЕВЧОНКИ
ЕПИСКОП РУСИКО 
ВОЙЛОК ВОБРАЛ – 
Почти классическое: ненавидите ли вы выборы? ненавидите ли вы их так, как я?