 ВСЕГО ОДНА СУДЬБА
«ЛЮБЫЕ БЕЖЕНЦЫ ВОСПРИНИМАЛИСЬ КАК ЧУЖИЕ»
Медея Гогсадзе, фото автора
- Главное в жизни - сохранить себя и не терять человечность. Как бы жизнь тебя не гнула и крутила, ни в коем случае нельзя поддаваться. И не надо ни на кого надеяться. Надо
просто трудиться, стараться и жизнь сама подкинет тебе шансы. – говорит Валентина Гобозова-Химшиашвили.
А жизнь ее и гнула, и крутила. Причем – нещадно.
Она до сих пор с содроганием вспоминает события в Цхинвальском регионе в начале 90-х
г.г. прошлого века, когда ей с семьей пришлось буквально бежать из региона чтобы
сохранить жизнь. Валентина – осетинка. Муж – Гурам Химшиашвили, грузин. Смешанным
семьям приходилось еще сложнее. Приходилось в ускоренном режиме разбираться в
очень непростых мировоззренческих вопросах, расставляя приоритеты буквально на бегу.
А параллельно начинать жизнь на новом месте буквально с нуля...
БЕГ
- До начала противостояния в 1991 году, мы жили в селе Окона. Оно теперь на осетинской
стороне и между нами колючая проволока. А когда все началось, стали происходить очень
страшные вещи. Приходили вооруженные осетины, перекрывали дорогу, скидывали
людей с автобусов, оскорбляли... страшно было. Представьте, приходит ко мне
родственник грузин, а его не пускают. Начали-то конфликт осетины, но правительство,
практически, спровоцировало эти события своими необдуманными действиями. Из
центра пришло постановление перевести делопроизводство на грузинский язык.
Представьте, годами человек работает на своем месте где все было на русском языке и
вдруг ему говорят: все! С такого-то дня все будет по-грузински. А он им не владеет.
Получается, с работы надо уходить?! Как можно было делать это одним махом?! Никто не
додумался как-то пощадить людей, объявить переходной период. Раздражение и обиды
накапливались постепенно. Когда все уже кипит, достаточно одного слова, а
провокаторов всегда хватает. Даже между братьями нетрудно посеять вражду. Что же
можно сказать о двух народах? Всем известно как это происходит. Один специально
скажет, или по неосторожности ляпнет, другой ответит и... как снежный ком! А потом уже
никто не помнит, откуда все это началось, кто прав и кто виноват. Кстати, ни одну из
сторон я не оправдываю – и те, и другие совершили роковые ошибки. Виноваты все.
В один прекрасный день осетины вышли с автоматами, перекрыли дорогу и стали
наводить свои порядки. Затем входили грузинские военные формирования «Мхедриони»
и «Тетри арциви». А мхедрионовцы тоже не церемонились – притесняли и избивали
осетин. Помнится, ко мне прибежала соседка и говорит: Валя, сегодня ночью
мхедрионовцы зайдут. Ты осетинка, надо уходить. А я ей отвечаю: куда с четырьмя
детьми пойду?.. Однако, пришлось. Надо было спасать детей и себя. Практически ничего
с собой не взяли. Нас укрыла у себя дальняя родственница в грузинском селе. Потом жили в Агаре в доме одного осетина, который тоже ушел от этих событий, только в
противоположную сторону.
В Тбилиси муж поступил на службу в военную полицию. Во время абхазского конфликта
его в Сухуми направили. А ко мне, тем временем, по чьей то наводке пришли
мхедрионовцы. Они хотели меня с моими четырьмя мальчиками на улицу выгнать – как
осетинку. Потом разобрались и поостыли. Вот такие были дела. Было очень непросто
общаться с людьми. Все были на нервах, взвинченные от тяжелой жизни. Бывало, я стояла в очереди за хлебом, а меня выгоняли. Меня выдавал мой негрузинский акцент. Было обидно – до слез. Однако, в общем, враждебность была ко всем приезжим вообще. Даже грузин-беженцев не жаловали: мол, понаехали, а хлеба нет, ничего нет... Любые
беженцы воспринимались как чужие, как второсортные люди.
И СНОВА ВОЙНА
- Мои дети работают в силовых структурах: спецназы, полиция и все такое. Пошли по
стопам отца. Во время войны 2008 года мы все такие треволнения пережили! Старшая
невестка в Агаре своими глазами видела отступление наших войск. Они шли тогда лесом с детьми, стараясь никому не попадаться на глаза и страшно испугались. Сыновья тогда
находились в разных точках; один где-то в Кодори, другой – где-то в Цхинвали. До сих
пор помню как было страшно... Все ждала звонков, чтобы хоть голос услышать и
успокоиться что живы. Помнится, третий – Мераб звонит и мне что-то голос не нравится –
совершенно охрипший. На вопрос он ответил что все в порядке и отключился, но я сразу
поняла, что там происходит что-то реально страшное.. Помню, когда отступающие
резервисты шли мимо здания ГАИ, соседка позвонила: мол, пойдем туда, может о твоих
мальчиках что-то разузнаем. Именно в этом день утром я и говорила по телефону с
сыном. В общем, прибегаю и вижу, идут резервисты, с расширенными от ужаса глазами:
мол, наши все погибли, русские уже на подходе. И как можно было отправлять в это
пекло ничего не умеющих толком парней? А я вся на нервах, подскочила к ним и кричу:
что это вы, творите, трусы, на вас надеялись, что вы тыл защитите, а вы убежали и
оставили их там погибать... Тут еще слышу, что подразделение, где был мой сын вроде
погибло и убитых камазами вывозят... Соседи говорили, что боялись со мной заговорить.
Я была как каменная, даже плакать не могла.. Все думала, что вдруг этим звонком
подставила моего мальчика!
Однако Бог вернул моих мужчин...
ДЕЛА ЖИТЕЙСКИЕ
- В Диди Дигоми была оставленная турбаза советских времен. Еще в начале 90-х беженцы из Цхинвали спонтанно заняли пустующие помещения. Всего примерно 150 семей. Вот так и живем, в так называемом «временном поселении для беженцев» уже более двадцать лет. Пришлось пояса подтянуть, на всем экономить, но с Божьей помощью осилили.
Долгое время готовили пищу на дровах. В продолжении долгих лет у нас месяцами не
было даже света. Представьте, все сто пятьдесят семей считались одним абонентом. И
задолженность одной семьи вызывала автоматическое отключение всех остальных.
Наконец-то нас разделили и каждая семья сама отвечает за свои счета по электричеству.
Лет десять назад нам сделали уличное освещение.
А дома мы своими силами строили, перестраивали, надстраивали... Сами крутились.
Никто не помогал. Это новой волне беженцев после 2008 года стали что-то подбрасывать,
домики строить. Мы же, старые, остались вне игры. Даже хуже того; Бывало, беженцев
выгоняли с занятых помещений. Это происходило тогда, если участком, или помещением
интересовался инвестор. И тут уже с людьми не церемонились. Очередь на квартиру?
Надо было заполнить какие-то документы. А там приходилось такие живые очереди
выстаивать, что не проведи господь! Люди даже на лестнице впритык к друг-другу
сидели. Я просто махнула рукой. Думаю: крыша над головой есть, что-то пристроим и уж
как-нибудь проживем. Выселят, на улице же не оставят, что-то взамен дадут. Вот и живем.
Уже столько пристроили, что даже двора почти не осталось. Но куда денешься? Сыновья
женились и появились девять внуков: пять мальчиков, четыре девочки. Старшему внуку
двадцать три, младшей девочке – два годика.
Участок бывшей турбазы остается в государственном ведении, на балансе министерства
экономики как единый объект. То есть, юридически висим в воздухе. Уже в который раз,
семьи проживающие на территории турбазы, обращались к властям заявлениями
передать участки нам в собственность, но пока все впустую. Почему? Это территория
вокруг офиса центральной избирательной комиссии. Место считается очень престижным.
Зеленая зона, чистый воздух. А какая тут земля плодородная! Мы активно ее
возделываем: овощи, фрукты выращиваем для семьи. Уж слишком лакомый кусочек.
Были попытки нас выселить. Но не вышло, как-то держимся. Если бы еще денежную
компенсацию дали, или жилплощадь предоставили, но пока что об этом и речи нет.
У меня муж и сын ветераны войны, сын так вообще вице полковник, но никаких льгот на
предмет квартиры мы не видели. Заявление-то год назад сын написал. И что? Пришли,
посмотрели, описали, записали, оформили очередную бумажку, а квартиру к Новому
году мы так и не увидели. Не так давно участок турбазы поделили на квадраты и стали
распродавать по частям, предоставляя квартиры проживающим на этих участках. До
нашего участка очередь так и не дошла – началась война в Украине.
Если честно, мне даже не хочется отсюда переезжать. Уже привыкла. Своими руками с
мужем строили. И сыновья тоже. Как все это от души оторвать?!
НЕСГИБАЕМАЯ
Некоторое время я пыталась быть общественной активисткой в
организации женщин-беженок «Согласие». Была в проекте «Женщина – посол мира»,
посвященном международному году женщины, в котором огромное значение
придавалось участию представительниц национальных меньшинств – абхазок и осетинок.
Факт, что, исторически, на Кавказе только женщина могла остановить сражение. Это
заложено в наших традициях. Потом была создана партия беженцев. Там поработала
председателем ревизионной комиссии. Даже в выборах участвовали, но оказалось что
нет смысла. К финишу приходят по заданным директивам.
Знаете, у меня сестра и два брата. Я их много лет не видела. Между нами колючая
проволока. У сыновей друзья в Знаури. У меня там мать осталась. Когда она слегла, брат,
живущий тогда в Ростове, ее увез. Там маму и похоронили. А мне так и не довелось с ней
увидеться. Теперь мечтаю поехать, хоть могилке поклониться, но пока это невозможно.
Вот сыновья и пробирались в Цхинвали, чтобы повидаться с бабушкой и с друзьями. А
когда там знаурские ребята окончание десятилетки отмечали, моего сына Димитрия
забрали на банкет. Оказывается там один пьяный увидел его и начал было: это ведь сын
Гурама? Друзья моего мальчика его сразу осекли: мол, о чьем ты? Да, это сын Гурама и он
наш друг. Когда они к нам приезжали, мы, конечно, стол накрывали. Мой муж бывало,
спрашивал: конфликт еще не исчерпан. Вот не дай Бог, опять начнутся стрельба и
разборки, неужели, мол, вы будете в друг-друга стрелять? Упаси, Бог, дядя Гурам, говорят,
мы даже думать о таком не желаем. А потом ЭТО все же случилось. В августе 2008-го мои
сыновья воевали на одной стороне, те – на другой. И все равно дружеская связь не
исчезла. Знаете почему? Политики спорят, а люди хотят спокойствия и мира.
Мы обязаны сделать выводы из того, что произошло и жить в дружбе. То что
произошло, было большим горем для всех сторон. А то что произошло потом – признак
неумения политиков оперативно и эффективно решать проблемы, которые сами же и
создали. Доказательство тому – судьба Валентины и других беженцев.
|