 ТРОЛЛЕЙБУС
Алексей Авганов, Таджикистан/Россия
фото Галы Петри
Не знаю почему, но уже несколько дней меня осаждают воспоминания о событиях двадцатилетней давности. Сын и жена забрали машину с утра, сказав что вернут ее часам к одиннадцати. В результате мне пришлось идти на деловую встречу пешком. Вернее, ехать на троллейбусе. Вообще-то, я хотел на маршрутке, но оказалось, что прожив в Рязани десять лет, так и не удосужился узнать маршруты. Я кидался к каждой и едва успев начать читать табличку, видел уже хвост отъезжающей машины. Набегавшись, увидел подходящий троллейбус, вошел - и тут-то нахлынули воспоминания. Говорят: если вспоминается навеки ушедший, надо помянуть.
Душанбе, зима 1992 года. Моя жена на восьмом месяце беременности, живет на повороте к аэропорту. Идет война, ни воды, ни хлеба, ни бензина, ничего нет! Добыв еды, я надевал таджикский халат и чуть ли не ползком прjбирался до ее дома. Единственным, кого я встречал на своем пути, был такой же немолодой, как я, мужик-таджик, сидевший на ступеньках Дворца пионеров. Около него в поясном платке лежали красивые, сочные, ароматные гармские груши. Я покупал их и нес своей жене и своему, как потом оказалось, сыну Амиршо.
Старик, узнав для кого груши, отказывался брать деньги и говорил: возьми, родится сын скажешь, что он рос на гармских грушах… Мой отец работал в Совете ветеранов и одной из его обязанностей было раздавать хлеб. Многие не приходили, боялись или болели, и отец приносил иногда по 3-4 буханки. Я брал этот хлеб и отдавал старику. Он с благодарностью принимал, а я со спокойным сердцем брал груши.
Была еще одна причина для беспокойства. Я купил однокомнатную квартиру на Автовокзале, для будущего ребенка. Моя будущая жена, мать моего будущего ребенка, пилила меня ежедневно, подкрепившись грушами и хлебом, принесенными мною. Когда я начну ремонт в новой квартире, куда она денется с ребенком после его рождения?!
У меня был друг, начальник автобазы цементного завода. Я решился и в один из дней с утра поехал к нему на автобазу. Без разговоров мне выделили бортовой ЗИЛ. Погрузили цемент и поехали.
Водитель молчал, молчал и я, понимая, что затеял аферу и в любой момент можно нарваться на что угодно.
На перекрестке стоял русский майор, в советской полевой форме и фуражке. За ним на БМП развевалось огромное таджикское Знамя. У майора были устрашающего вида усы, светлейшие глаза и… страшно черное лицо. Задубевшее, заскорузлое, темное и страшно усталое. Он был весь в пыли, с головы, до ног. Я, вышел и подошел к майору. Ты кто, спросил он. Я ответил. Куда?! Я пояснил. Тогда езжай, но осторожно, подстрелят. Я спросил:а вы кто? Мы – армия Эмомали Рахмонова, устало ответил майор. Мы поехали дальше. Моя квартира стояла пустая и неотремонтированная, ждала моего наследника. Дверь была поломана. Войдя в комнату, я увидел человек пятнадцать мужчин и женщин. Они боязливо жались у стен. Я обалдело стоял посреди комнаты с мешком цемента на плече, а вокруг сидели люди и с испугом глядели на меня. И тут я начал кричать. Я кричал, что это моя квартира, а они кто такие и что здесь делают?!
Успокоившись, стал разбираться. Оказалось, это жители ближнего микрорайона, всю ночь по их домам стреляли из алазани. "Алазань" – это зенитная пушка времен Отечественной войны, переделанная для расстрела грозовых туч. Она стреляла капсулами, заряженными льдом, они разрывалась в туче - и шел дождь, а не град. Но боевики опять преобразовали алазань и она стала стрелять ракетами по людям и танкам.
Поняв, что у меня скоро родится ребенок, беженцы в пять минут убрались, благо пустых квартир в доме было достаточно. Я же сдуру позвонил жене. Хотя дозвониться было почти невозможно. Но я дозвонился и в азарте все и выложил. Мол, клиент уезжает, гипс снимают… Лёлик!!!
Потом пошел в соседний дом, где жил мастер по ремонту, и привел его, мы порешали, как и что делать. И вдруг… Нарисовалась моя будущая жена и мать моего будущего ребенка! Не ждали, опять двойка, явление Христа народу… великие полотна не смогли бы отобразить моих чувств. Я онемел, беременная на восьмом месяце, по фронтовому городу, одна, как она добралась? Как додумалась?! Когда я очухался, за окном стояла беспросветная темень. Я давно в России, но никак не привыкну к тому, как здесь темнеет, - медленно, постепенно. У нас же - раз! - и низги не видно, будто на голову тебе мешок надели.
И что делать? Вышли в ночь, прошли до проспекта Профсоюзов - темень, тишина, мрак. Пошли до Смеха и Слез - народное название площади, на одной стороне которой Цирк, а на другой прокуратура. И тут я услышал звук троллейбуса. Я ушам не поверил. Встал на пути - как Трус, Балбес и Бывалый, вместе взятые. Вокруг не было ни души, только изредка взлетали осветительные ракеты и слышался стук автоматов. В троллейбусе никого. Куда едешь, спросил я, не страшно? Что делать, говорит, работа.
Вынув из кармана всё, что было, а было не так уж мало, я попросил: надо на аэропорт, без остановок! Не соглашался, пока не увидел мою жену. А как увидел, сразу сказал: поехали! Я видел, как бегут за троллейбусом, отцепив дуги и касаясь ими проводов, высекая искры. Всегда думал, как это они ухитряются? В тот вечер я сам бегал с веревкой за троллейбусом, когда нам приходилось перестраиваться, чтобы попасть на линию в аэропорт. И хвала Всевышнему, все же приехали.
Пишу, а сын спит рядом, компьютер в его комнате. Пять утра, не спится… Помянул, и стало легче. Сыну уже девятнадцать. Пойду досплю. Прости меня Господи, помилуй и прости.
а. авганов, сын своего отца
|