премьера колонки!
…и в какой-то момент ты вдруг понимаешь, что стала сильной женщиной
Яна Темиз, Турция фото Галы Петри
То жила-жила себе, не входя ни в какие горящие избы, и вдруг… особенно когда сумка на колесиках. Может быть, в ней-то всё и дело. Идешь себе, везешь эту сумку, почти чемодан. Дама сдавала в багаж диван-чемодан-саквояж. За дамой следовал носильщик или кавалер. У дамы была муфта-горжетка-виньетка… что за ерунда лезет в голову, лучше смотри на табло. «Вылет задерживается» - вот именно. Можно сесть, достать из той же сумки книгу и читать. Про какую-нибудь даму. Или сильную женщину. Как она шла-шла, а колесико у сумки сломалось, и кому-то пришлось ей помочь, и этот кто-то… Оказался прекрасным принцем, ага. И прекрасным мужем. И вообще прекрасным. И построил ей дом, и в том доме она жила, не останавливая на скаку никаких коней, и он заезжал за ней на работу, и волновался, если она шла куда-то одна, и если она влезала на шаткую табуретку, чтобы достать что-то с самой верхней, неудачно расположенной кухонной полки, он всегда держал ее, чтобы она не упала и не боялась. На самом деле табуретка была не такой уж шаткой, а она не боялась и так и говорила, смеясь: «Ничего со мной не случится!» «А вдруг?! – возражал он, обнимая ее за талию и непременно залезая обеими руками под то, что было на ней надето. – Я же не переживу, если вдруг!» И она смеялась, потому что было щекотно, и они оба почти сразу забывали, что им понадобилось на той неудачно (ха-ха! очень удачно!) расположенной полке, и она даже ставила туда какие-то нужные вещи, и никогда они сразу ничего не могли достать с той самой полки. Он целовал ее в живот, она смотрела сверху и гладила его волосы, он снимал ее с табуретки… Табуретка считалась шаткой, а он был прекрасным мужем и купил ей другую – с лесенкой. Она радовалась, что теперь может достать что-то с верхней полки и сама… и стала доставать сама и чувствовала себя сильной и независимой женщиной, у которой прекрасный и очень заботливый муж. А потом она сама надела пододеяльник на одеяло. Они спали под общим – старым, толстым, огромным и тяжелым – одеялом, и она всегда просила его подержать углы. Сами знаете, как это бывает: вставишь угол одеяла точно-точно в угол пододеяльника, чтобы совпали, как паззл, и хорошо бы его не упустить. И он всегда, посмеиваясь над ее неловкостью, держал два угла, пока она сражалась с толстой стеганой мякотью, запихивая ее в бесконечную наглаженную глубину, - потом они слаженно расходились и встряхивали преображенное одеяло, а потом сходились, чтобы его сложить, и непременно начинали целоваться, а часто и оказывались на этом только что постеленном одеяле… однажды то обновленное накрахмаленным льном одеяло вдруг оказалось бесформенной кучей на полу – и они оба не помнили, как это всё с ними и с одеялом произошло. Он был прекрасным и заботливым мужем и однажды купил дивное, легкое, почти невесомое, хотя теплое одеяло – и она обрадовалась и справилась сама, и чувствовала себя очень сильной и счастливой женщиной, у которой всё замечательно и прекрасный муж. И отличное одеяло. И табуретка с лесенкой. И ёлку она раньше не могла нарядить сама, потому что… ну да, табуретка. А еще чтобы достать до самой верхушки и надеть пику, ей надо было… вы знаете, потом оказалось, что она прекрасно достает, выросла, что ли? А раньше, когда она не была сильной женщиной, почему-то не доставала, даже с той самой лесенки, и звала его, и он ждал, пока она развешивала шарики и гирлянды, и подавал их ей, а пику всегда надевал сам, и они спорили, что куда повесить, ерунда какая, как дети. А еще потом он купил ей машину – совершенно замечательную, и она стала ездить везде сама, и чувствовала себя еще сильнее и независимее, и муж у нее просто золотой и очень заботливый, да. Теперь она легко могла сама покупать продукты, и незачем глупо спорить, какой из сортов сыра лучше, и она быстро и равнодушно покупала оба, а раньше они спорили и обсуждали эти сыры с таким вдохновением, что потом, вернувшись в тогда еще единственную машину, приходилось мириться и целоваться и обещать, что больше никогда и черт бы с ним, с сыром, ешь какой угодно, я же люблю тебя, а не твой сыр. И он почему-то непременно забирал у нее даже совсем легкие пакеты, а она смеялась и ждала, пока он вытащит из багажника тяжелые и ему не будет хватать рук, и забирала хоть что-то… Сейчас она никогда не покупала ничего помногу, легко доносила покупки – подумаешь: от машины до лифта… в новом доме у них прекрасный лифт и подъезд всегда освещен, и она не боялась в него входить, и он за нее не волновался. И полки на кухне у нее теперь висят на нужной высоте. И всё у нее на высоте – сумка вот… почти чемодан, а везти ее легко. И чувствуешь себя сильной женщиной. «Вылет задерживается» - и ты одна, и он, прекрасный и заботливый, знает, что ты не пропадешь, что тебе не будет ни тяжело, ни страшно, ни скучно. Сумка на колесиках, книжка в боковом отделении, а бояться нечего. Да и улетаешь ты ненадолго, всего на месяц, и он позаботился о том, чтобы шофер отвез тебя в аэропорт. И он проверил колесики у сумки и сказал, что у него много работы, да и вообще – дома прощаться лучше, зачем это делать в аэропорту на людях, какой смысл… Никакого смысла. Смысл в сумке на колесиках и в табуретке со встроенной лесенкой. Конечно, не надо меня провожать, я сама прекрасно доеду и улечу. Только вот надпись на табло… как-то расплывается. А та дама… которая могла бы быть в романе и у которой сломалось колесико – ты же когда-то была той дамой или нет? та дама как-то собиралась на три дня к родителям на дачу, и он провожал ее до электрички, и они еще сидели в электричке и целовались и не заметили, как электричка тронулась, и он проехал с ней почти полпути, и она еще проводила его до двери и чуть сама не вышла на какой-то станции… ведь на целых три дня! Она тогда тоже говорила: не надо меня провожать, я сама прекрасно доеду, и «никакого смысла», и насчет «на людях». Но он не слушал. Наверно, все дело в том, что тогда не существовало сумок на колесиках. Сумка невесома, как новое одеяло. Удобна, как высота кухонной полки. Внушительна, как собственная машина. Солидна и надежна, как их подъезд. Хороша, как елка, наряженная в одиночку. Черт, кто выдумал эти сумки?! Наверняка мужчины – настоящие, заботливые, прекрасные мужчины, чтобы облегчить тебе жизнь. Чтобы ты справлялась сама. И гордо чувствовала себя сильной женщиной. И сама следила за надписями на табло, чтобы не заплакать.
Об авторе Яна Темиз живет в турецком городе Измире. По образованию - русский филолог. Писатель, журналист, преподаватель, автор ряда романов, балетных либретто и учебных пособий, а также - популярный блогер: http://ya-exidna.livejournal.com/
|