 ТАК В КАКОЙ ДЫМКЕ ТАЕТ МОЙ ГРОЗНЫЙ ?
Элора Эльжаева, Россия, Чечня
Минус маленьких городов в том, что тоске не бывает места вдоволь разлиться... обязательно можно встретить знакомого, родственника, или еще хуже - бескорыстного альтруиста, который начнет предлагать свою помощь. И потом эта не вылитая тоска снова входит в тебя и поселяется в организме.
В последнее время в сети часто нахожу фото старого Грозного, подписанные "А Грозный в синей дымке тает". Мой город тает в самых разных дымках... и чаще всего таял в черной. Через пустые глазницы его окон я пыталась высмотреть свое прекрасное далеко... он наводил на меня всегда ужас и страх... Грозный бомбят, Грозный окружили, в Грозный вошли... Эти тревожные новостные сводки до сих пор звучат в моих ушах. Он был для меня первоисточником всех бед. И в детстве я даже иногда ненавидела его... если бы не было этого проклятого Грозного, может перестало бы лететь на нас все, что летит с неба. Но он ведь не был ни в чем виноват... его безвинно и жестоко убивали. Вся его вина была в том, что он не умел умирать. А потом 2006 год... первые вступительные... и первое мороженое в первом грозненском послевоенном парке. Меня потащили туда без моей охоты, утверждая, что война закончилась. Этот маленький оазис, именуемый парком, находился на развалинах Грозного, окутанного черным дымом. Я никогда не забуду, как тряслась в моей руке ложка, которой я ела мороженое. И казалось... какая к черту юность? Какие планы? Какая профессия? Разве с такого страха начинают жизнь? Но жизнь началась... и мое поколение протоптало себе дорожку в будущее, расчищая ее от трупов, разрушенных домов и сожженных деревьев. И теперь мой Грозный тоже понемногу начал таять в синей дымке... он стал своеобразным городом, который хранит большую память больших бед... Грозный был домом многих людей - их жестоко лишили этого дома... и теперь они живут лишь надеждой увидеть свой город.
В прошлом году я стояла на остановке у Дома Печати и заметила на себе чей-то пристальный взгляд... я оглянулась... на меня смотрела одна пожилая женщина, внешность которой доказывала, что она явно не вайнахской национальности...
- Извините, у Вас мама не ингушка?
- Нет, чеченка, - улыбнулась я в ответ.
- Да? И в медицинском колледже она не училась? - как-то расстроенно переспросила моя случайная знакомая.
- Нет. Моя мама филолог.
- Ясно... подруга у меня была в Грозном... ингушка... такая же худенькая и с длинными черными волосами... я была уверена, что Вы ее дочь - пояснила мне женщина.
Мой автобус подъезжал.
Я как-то виновато произнесла
- Мне пора!
- Да конечно! Счастья тебе! Ты мне очень напомнила мою юность! - крикнула она мне вдогонку. И столько искренности было в этих словах, как будто она хотела, чтобы я оправдала все ее несбывшиеся чаяния. Я заскочила в автобус, помахала ей рукой. А как-то раз в этом же автобусе взрослая русская женщина вежливо спросила у меня насчет какой-то остановки. Я объяснила. Когда она вышла, наблюдавший за нашей беседой пожилой чеченец вдруг обратился ко мне: "Знаешь... я был примерно твоего возраста, в далекие 80-е, когда с другом ехал в этом же автобусе, обсуждая успешно сданный экзамен. И вот такая русская женщина меня одернула за плечо и сказала: "Никогда не разговаривай здесь на этом языке".
Вот такой он, Грозный... город чьих-то несбывшихся надежд и бродящей среди них моей сумасшедшей мечты... город, который иногда становится настолько родным, что хочется целовать его каждый камень, а иногда настолько чужим, что тебе самой странно как ты оказалась на его улице. Город, в котором в год один раз становится страшно, город, в котором год один раз становится противно, город, из которого хотя бы один раз в год хочется уехать навсегда. Город, в котором я находила и теряла одновременно. Город, в котором я научилась ненавидеть и презирать, город, в котором я научилась любить и надеяться. Город, который тает в разных дымках... город, в котором я снова жду весну.
 ...Пора развиртуализовываться и начинать реальную жизнь. Этой весной все будет по-другому... я сама себе сделаю большую дозу анестезии и научусь жить как все, научусь с рук кормить синицу, перестав искать в далеком небе заблудившегося журавля. И так наверное, будет лучше. Наверное, и в серости есть своя прелесть, наверное, и в равнодушии есть своя польза, наверное и в бесчувственности есть своя милость... надо научиться выслушивать людское "все к лучшему"... хотя это самая большая тупость, из всех, что я слышала. Придушить бы того, кто это впервые сказал. Лучше не стало, а просто становится так как надо... а перед любой неизбежностью надо раскрывать объятия. И еще... надо разжать эти объятия, чтобы отпустить то, что не принадлежит тебе....
|