 ЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ В ТАДЖИКСКИХ СЕЛЕНЬЯХ
они не жалуются на судьбу, хотя живут очень тяжело
работают и молятся, любят и ждут
Юрий Киринициянов, Казахстан
фото Галы Петри
Порывы сумасшедшего «афганца» забивали глаза и рот мелкой едкой пылью. Даже очки не спасали. Но как по волшебству, ветер стих, когда мы шумной журналистской ватагой ввалились в этот двор. Стихия как будто прониклась пониманием и сочувствием - к этой женщине.
Мадонна из Кульканда
Кульканд – небольшой кишлак неподалеку от Исфары, города, которому пять веков. Туристы едут из дальних стран, чтобы полюбоваться на старинную мечеть Абдулла-хана, побродить по развалинам средневековой крепости Калаи-Бобо и прикоснуться к стенам мавзолея Хазрати-Баба, который даже старше Исфары, его заложили в десятом веке. Но что эти древности и эти столетия для женщины с ясными печальными глазами и натруженными руками?! Замира Аслонова инстинктивно поддерживала руками большой живот. И улыбалась. «Я счастливая женщина. У меня есть дети и любящий муж, который сейчас уехал в Россию на заработки. Я хочу построить свой дом и верю, что добьюсь своего». Первый брак Замиры распался. Не было детей. Но она не смирилась с судьбой, снова вышла замуж - за разведённого. Родила троих и ждёт четвёртого. Не так давно муж уехал Россию, чтобы осуществить самую главную таджикскую мечту – построить свой дом. И уже передал через знакомого первый заработок. Деньги Замира использовала с толком. Вложила в дело. Вместе с подругами они купили глину и цемент и стали делать из этой смеси сырые кирпичи. После просушки товар ходовой. Сейчас многие складывают дома из этого экзотического стройматериала. На века загадывать не будем. Но встретить старость в новом доме – это реально. Есть и трудности. Кирпич подешевел – сейчас этим «бизнесом» занялись многие. За тысячу кирпичей после вычета всех затрат они получают на пятерых 250 сомони. Каждой - чуть больше 10 долларов. Но часть заработка она относит в первую семью мужа – в качестве алиментов на его ребёнка. И всё бы хорошо, но тележка не помешала бы. «В банке обещали кредит. Вот тогда заживём...» Мы стояли молча, потрясённые этим бесхитростным рассказом. Одна из моих коллег поступила так, как ей подсказало материнское сердце. Вынула из бумажника купюру – в аккурат на тележку. Замира засмущалась, стала отнекиваться, но гостья настояла. Да и подруги стали советовать: бери, мол. Заслужила. Они действительно заслужили – другую жизнь. Более сытную, спокойную и красивую. Но после распада Союза в таджикские дома ворвалась братоубийственная гражданская война. А следом постучалась другая беда – безработица.
Отправил sms-ку. И свободен!
Прошло уже немало времени, как я вернулся из Таджикистана. Вроде бы улеглись и отстоялись первые впечатления. Я снова и снова вслушиваюсь в эти женские голоса, пытаюсь понять: что же общего в этих судьбах? Выпускница русской школы, мама очаровательного карапуза Мухамедали.
(«В честь американского боксёра назвали!»). Она хотела учиться на медсестру, но брат запретил. Теперь муж Шохрат (в России его зовут Шурик) обещает, что его любимая Гульзод пойдёт учиться. Вот только он немного подзаработает. Шарифа с подругами организовала животноводческое звено. Они взяли кредит в банке – 2000 сомони. Купили четырёх ягнят. Сейчас это упитанные бараны. Шарифа надеется рассчитаться за полгода. Учительница английского языка (жаль, вот имя «проглотил» старенький диктофон) училась в столице, но выбрала маленький кишлак. Хорошо говорит по-русски – в отличие от своих товарок. Зарплата – 240 сомони, чуть больше 50 долларов. Да, здесь все дешевле, чем в Исфаре. Не говоря уже об областном центре Худжанде или Душанбе. «И всё же без переводов мужа я бы прокормить трёх своих детей не смогла». Так случилось, что мы на какое-то мгновение отстали от общей группы. И тут она приоткрылась: «У наших женщин не принято жаловаться чужим людям или властям. Разве что между собой посудачим. Поохаем. И снова за работу». Впрочем, вал миграции изменил вековые традиции. Женщины учатся отстаивать свои права.Рано Бободжанова, председатель комитета по делам женщин и семьи хокумата Согдийской области, рассказала, что к ним нередко обращаются женщины, которые пытаются найти управу на «горячих» таджикских парней. Некоторые из них внедрили такое ноу-хау: развод по сотовому телефону. Отправил супруге сообщение - дескать, извини, встретил другую, - и свекровь указывает невестке на дверь. После чего той приходится уходить на руках с ребёнком и узелком поношенной одежды. Уж не знаю, как это потом оформляется в суде, но женщина оказывается как бы замужем и не замужем. «Несколько раз приходилось устанавливать отцовство через суд, а потом отправлять исполнительные листы в Россию – через генеральное консульство», - объяснила нам Рано. Любопытная закономерность: женщины чаще говорили о брошенных детях, о распадающихся семьях. Между тем, мужчины видят в миграции и несомненные плюсы. Собир Курбанов, экономический советник по Таджикистану и Кыргызстану Департамента международного развития Правительства Великобритании, отметил, что денежные переводы из России и Казахстана – это социальная подушка безопасности. 58 % населения Таджикистана – молодёжь до 24 лет. Надо чем-то занять людей. Иначе бунт. Или ещё хуже – гражданская война. Справедливости ради, надо отметить: и в советское время Таджикистан называли «трудоизбыточным регионом». По разнарядке из Москвы женщин Таджикистана присылали на уборку овощей в Волгоградскую область и на Украину. Мужчины строили БАМ. Но это тогда называлось воспитанием «пролетарского интернационализма». Да и трудовые десанты были малочисленными. Потом произошёл распад СССР. Началась война, а с ней и голод, разруха. Большая часть русских покинула республику – сейчас их численность 1 % от семимиллионного населения Таджикистана. Остановилось практически всё производство. В 2002 году начался «великий таджикский исход». Сегодня – по разным оценкам – в России и в Казахстане (в меньшей мере) находятся более миллиона трудовых мигрантов. Это треть трудоспособного населения страны. Их денежные переводы в 2003 году составили 60 миллионов долларов, в 2008 - 2,5 миллиардов. С кризисом эта река несколько обмелела, но уже в 2010 году страна получила всё те же 2.5 миллиарда. Правда, ВВП стал чуть больше – около 6 миллиардов долларов.
«Помоги мне, сестра!»
Мы пытали хозяев и сами пытались разобраться: есть ли в стране программа, которая бы настраивала таджиков на выход из миграционной «петли»? Сколько времени потребуется для этого? Десять? Двадцать? Полвека? Однозначного ответа мы так и не получили. Было немало споров и рассуждений, что называется, по горячим следам. Теперь пришла пора размышлять и делать выводы. Прежде всего, назрела необходимость «инвентаризации» процесса. Надо разобраться, сколько же граждан одной страны, входящей в Евразийское экономическое сообщество, находится в двух других странах, входящих в то же самое объединение. Без точных цифр невозможно выработать ни тактику, ни стратегию. Последний вопиющий факт. В центре Москвы, в доме, приготовленному к сносу, заживо сгорели семеро мигрантов. А сколько их там было, никто не знает. Что должно произойти ещё, чтобы власти наконец-то занялись вплотную этой проблемой? И навели хотя бы элементарный порядок. Я не за массовые депортации. Напротив, надо провести эту работу с максимальной деликатностью и терпением.
…О ЕврАзЭС я вспомнил не случайно. И ещё скажу. А пока отмечу: сейчас в Таджикистане не редкость самые разные неправительственные организации – как собственные, так и международные. Честь им хвала. Британское правительство, к примеру, выбрало 27 экономически уязвимых стран, в том числе Кыргызстан и Таджикистан. Англичане прислали своих инструкторов, наладили обучение. Таджички, которые раньше занимались только домашним хозяйством, стали создавать мини-цеха и небольшие бригады. Начали шить халаты и чапаны, выпускать нехитрые сувениры, ухаживать за скотом. Конечно, тяжёлый физический труд и беременность - явный перебор. Да и продукция, выпускаемая в районе, за пределами района, неконкурентоспособна. Но лиха беда начало. Так вот, надо самым решительным образом, подключать к этой проблеме секретариат ЕврАзЭС, его многочисленные структуры. Нужно свести к минимуму международные «посиделки», на которые горазды наши чиновники – в пользу конкретной работы с людьми – как это делают те же англичане.
…В заключение расскажу об одной истории. В селе Кистакуз к режиссеру-документалисту Свете Свистуновой, женщине видной и представительной, подошла местная жительница и тихо попросила: «Помоги, мне, сестра. Давно нет весточки от мужа. Не знаю, жив ли?» Они обнялись – русская и таджичка. Как будто и не было этих двадцати лет, разлучивших наши страны, наши народы.
Юрий Киринициянов - специальный корреспондент «АиФ Казахстан»
Материал подготовлен в ходе медиа-тура, организованного ООН Женщины, в рамках региональной программы по миграции в Центральной Азии
|