 ЖЕНСКОЕ ЛИЦО МИГРАЦИИ -
оно в слезах
Манижа Курбанова, Таджикистан
фото Галы Петри
По неофициальной статистике, на сегодняшний день почти 1,5 миллионов таджиков живут и работают вне республики. Женщины составляют почти одну треть всех мигрантов. Ежегодно они пересылают своим семьям и родственникам десятки тысяч долларов США. Эти средства идут на то, чтобы накормить и обучить детей, обеспечить их медицинским обслуживанием и в целом улучшить условия жизни близких, оставшихся на родине. Женщины уезжают из страны не от «сладкой жизни». Несколько эпизодов.
История первая. Мавджигуль
Будучи в командировке в Москве, мне довелось побывать в гостях у наших мигрантов. Маленькая старая, без ремонта, двухкомнатная квартира на окраине города, метро «Юго-Западная». Много народу: 8 женщин живут в одной комнате, в другой расположились человек 10 мужчин. Осматриваюсь вокруг: несколько старых матрасов, много баулов и одна кровать, которую заняла молодая девушка из Дагестана. Знакомлюсь с ней и ее мамой – они тоже приехали на заработки, но им легче, потому что у них российское гражданство. Остальные – наши землячки. Каждая рассказывает свою историю, причины приезда. Потом приходит Мавджигуль - высокая, миловидная голубоглазая женщина лет 42-45, как потом оказалось, она из Курган-Тюбе, где работала акушеркой. У нее муж и 4 детей. «Не знаю, почему я послушалась свою подругу и приехала сюда. Только глупый человек может поступить так опрометчиво!» - сказала она, когда мы вышли с ней в магазин за хлебом.
Я удивилась. Мавджигул рассказала, что много лет работала в роддоме, зарплата была небольшой, но ей часто выпадали подарки и деньги от благодарных рожениц. Муж хороший человек, но не умеет зарабатывать, дети стали подрастать. Старшему сыну пришло время поступать в институт, поэтому она решила поехать в Россию, чтоб заработать. Но теперь поняла, что Россия – не место для порядочных женщин. Почему?
По ее словам, сами таджики относятся к своим соотечественницам непорядочно, в каждой видят живой товар. «Когда мы жили на другой квартире, ко мне стали приставать мужчины. Когда я рассказала об этом своей подруге, она лишь улыбнулась в ответ: «Это тебе не родина, ко всему надо привыкать», - рассказывает она, - Знаете, невозможно представить, сколько таджичек подвергаются насилию здесь, в России, – наши же земляки стали причиной того, что к ним относятся как к проституткам». Мавджигуль вскоре порвала с подругой и переехала сюда, где ее уважают из-за возраста и называют «апой». Работает на овощной базе фасовщицей. За работу ей и ее подругам из Таджикистана платят меньше всех – по 7 тысяч рублей в месяц. «Это в то время, когда мы работаем наравне с молдаванками и украинками, которым платят по 10-15 тысяч», - возмущенно рассказывает она. - Что мы, люди второго сорта?».
Мавджигуль разочарована в своем приезде. «От наших мужчин то и дело слышу оскорбления: «Эй, ты, где твои платок и штаны?». Это по поводу того, что я хожу здесь в юбке и кофте, – объясняет она и продолжает, - Однажды мне это все надоело и я сказала: «Пожалуйста, я буду надевать национальную одежду, а вы будете каждый раз платить «сагпули» (дословно с таджикского - деньги собакам)?»
Я прошу ее разъяснить, что это такое. Она объясняет, что это подачка для милиционеров, которые ловят таких, как она. Не проще зарегистрироваться и ходить себе спокойно? – переспрашиваю я. «Все равно не получится, работу не получишь без прописки, прописку без постоянной работы – короче, круговерть какая-то», - с досадой говорит она. Спрашиваю, почему не возвращается домой. «Не могу собрать на билет - еда, квартира мне дорого обходятся, при этом нужно постоянно платить за «просроченную миграционку» - милиционеры на каждом шагу ловят. И еще – стыдно возвращаться домой ни с чем – хотя бы подарки надо родным купить...» Работу в роддоме она потеряла безвозвратно, поэтому не представляет, где может работать в Таджикистане после приезда.
История вторая. Мехри
Мы сидим за кухонным столом в квартире ее старшей сестры в Душанбе. Мехри лет 30-35, не больше. Короткая стрижка, брюки, спортивка – у нее стройная фигурка и я никогда бы не подумала, что всего лет 10 назад она надевала длинные национальные платья, штаны и никогда в жизни не снимала с головы платок. Она трясущейся от волнения рукой берет сигарету и закуривает. И начинает свой грустный рассказ. Её рано выдали замуж. Родились двое детей – мальчик и девочка. По рассказу Мехри, жили они небогато, но спокойно. На кусок хлеба всегда хватало. Пока однажды муж не сообщил жене, что задолжал 500 долларов, это были большие деньги для них… Муж не хотел бросать свою работу и отправил ее вместе с другими женщинами торговать сухофруктами в Екатеринбург. У самой Мехри желания поехать в чужую страну не было, ведь она в жизни за пределы кишлака не выезжала. Женщины, привезшие ее с собой, разбрелись кто куда. Она долго искала работу, пока не нашла место судомойки в столовой. Начала собирать деньги, чтобы расплатиться с долгами, но их не хватало: нужно было платить за угол, миграционную карту, тепло одеваться. И тогда земляки предложили хороший разовый заработок – стать наркокурьером. Всего один раз. Когда получила свою долю за операцию, сразу отправила домой долг, взяла билет домой. Но на следующий день ее поймали и посадили на 7 лет.
…Муж объявил на весь кишлак, что жена умерла в России. Дочь отдал теще на воспитание, сына оставил с собой и женился вторично. Когда Мехри позвонила из тюрьмы и сообщила, что возвращается, ей дали понять, что она никому не нужна. Поэтому она осталась в Екатеринбурге. После долгих мытарств и мучений, наконец, ей повезло. Сейчас она работает домработницей у одного «нового узбека», сделавшего успешную карьеру в России. Зарабатывает неплохо; по ее словам, почти всю зарплату посылает маме. Мехри живет на даче хозяина, еда и жилье – бесплатно, не надо тратиться также на транспорт и одежду, трястись при виде «ментов», к тому же хозяева наведываются на дачу редко, поэтому она не обременена работой. Единственное, что ее тяготит – это разлука с детьми, родными. Недавно поехала на родину, но не решилась навестить отчий дом. Здесь охотно принимают ее солидные денежные переводы и подарки, но не ее саму. Поэтому она остановилась в квартире своей сестры, куда «на свидания» привозят ее родную дочь, которой уже 14 лет. Девочка никаких чувств к матери не испытывает, считая ее чужой, но за дорогие подарки ей благодарна. А сына ей за эти годы так и не удалось увидеть – муж не допускает встречи с ним.
История третья. Мастона
Моей знакомой лет 45, она – врач. Одна воспитывает троих детей. В Душанбе ей платили 40 долларов в месяц. У нее солидный рабочий стаж, когда-то даже занималась научной работой. Поэтому ее приняли безоговорочно в состав медработников, выезжающих в Афганистан.
Афганские представители сами приехали в Душанбе, собрали необходимые документы и в назначенный час переправили делегацию из 20 человек через Нижний Пяндж в Мазори Шариф». По ее словам, там делегацию радушно встретили, посадили в машины и повезли в Кабул, устроив в лучшую гостиницу, хорошо угощали. Но потом… «Мы находились как в заточении, - представители афганской стороны, под предлогом нашей личной безопасности, не разрешали выходить из гостиницы, встречаться с кем-либо, самое главное – звонить домой. «Вот тогда у меня появилось первое подозрение, - рассказывает апаи Мастона, - мы потребовали аудиенции нашего посла в Афганистане». Но хозяева (так она их называет) уговорами и обещаниями успокоили их, пока через несколько дней не отправили в одну из глубинных афганских провинций.
По рассказу Мастоны, с ними обращались неплохо, не грубили и не применяли физического насилия. Они работали в американской клинике (так называли афганцы больницы, построенные на деньги, выделенные международными организациями), и им платили по 700 долларов в месяц. Так проработав, 5 месяцев и не получив разрешения вернуться обратно домой или позвонить, в конце концов, окольными путями моей героине и ее двум коллегам все-таки удалось вернуться на родину. Уже позже они узнали, что каждый наш медик приносит такой группировке по 20 тысяч долларов прибыли в месяц, хотя хозяева им платят копейки. По рассказу Мастоны, им бы пришлось еще долго гнуть спину в рабстве, и непонятно, чем бы это все это закончилось, если бы не талибы, взорвавшие больницу. Теперь моя героиня благодарит Бога, за то, что так легко отделалась, хотя без вмешательства таджикского посольства в Кабуле, вряд ли ей бы удалось вернуться домой. «Хотя по сравнению с мировыми ценами, нам заплатили мало, все-таки это намного больше, чем в Душанбе», - говорит она. Наученная горьким опытом, Мастона все-таки не оставляет надежду еще раз поехать на заработки в соседнюю страну. «На нашу зарплату мне одной детей не поднять, - сетует она, - пробовала заниматься бизнесом – не получилось».
…Они такие разные, мои героини. Жители городов и сел Таджикистана, с образованием и без, с мужьями и без них… Они покинули родной дом не от легкой жизни, хотели заработать, чтобы решить свои материальные проблемы. В очередной раз жду во Внуковском аэропорту рейса на Душанбе. Потихоньку наблюдаю за двумя женщинами, одетыми в европейскую одежду, но как-то безвкусно. Из толпы к ним пробирается очередной наряд милиции, подзывают в сторонку. Женщины, посовещавшись между собой, вытаскивают из кармана документы, а к ним и деньги. Пронесло! В толпе выезжающих на родину таджиков наблюдаю за этими двумя. Их билеты возвращают из-за перегруза. Снова ловкость рук, и как по мановению палочки, молодой мужчина берет «на лапу» российскую тысячную купюру и пропускает их. Когда дожидаемся остальных пассажиров в автобусе, одна из женщин не выдерживает, взрывается:
- Надоело! Все надоело! Копишь месяцами эти проклятые деньги, чтоб ни за что потом раздавать их?!
- Зачем тогда даете, нужно ведь знать свои права, - говорю я.
- Эх, ападжон, вы не мигрант, не знаете, как трудно работать здесь женщинам, - вмешивается в разговор другая и показывает свои руки, - посмотрите на мои пальцы, они все отморожены, потому что моя работа на комбинате связана с водой и кислотой. Мне так трудно достаются эти деньги, а тут на каждом шагу – милиция. В порядке у меня документы или нет – никого не волнует, я женщина-таджичка, поэтому я виноватая. Если с обычного гастарбайтера сдирают тысячу российских, с меня возьмут 2. Такова наша доля… - она все причитала, ее голос становился все тише и тише. Никто его уже не слышал, кроме нее самой.
Манижа Курбанова – корреспондент Asia-Plus
|