ДРУЖБА КАК ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ КАК БОЛЬ И БОЛЬ КАК ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ ЖЕНСКОГО ДВИЖЕНИЯ
жизнь до, во время и после 54 Сессии Комиссии ООН по положению женщин
Дневник Гали П.
фото автора
ПЕРЕД ПОЕЗДКОЙ Я была в Нью-Йорке пять лет назад, на 49-й сессии. Тогда поездка произвела на меня неизгладимое впечатление – однако исключительно в рабочем смысле, потому что дальше Манхэттена я не побывала. Общение в рамках региональных проектов было очень интенсивным, в регионе еще была жива и очень активна Женская программа фонда Сороса, возглавляемая Асей Посадской. И вот прошло пять лет. На этот раз нас собирает Глобальный Фонд для женщин. Я смотрю рассылку и вижу знакомые имена. Много и новых, это радует. Эта поездка в моем сознании разделена на две части. Одна – это сессия и все, что будет вокруг нее – много-много встреч и разговоров - и записать, и снять на камеру. Среди коллег немало моих личных друзей – встретиться, посидеть, поговорить. Есть и вторая часть программы, она волнует меня еще больше. Это встреча с виртуальными подружками. Тут мне надо остановиться и немного порассуждать о социальных сетях – тем более, что наш журнал активно сотрудничает с одной из них – «Живым журналом» (Live Journal) – порталом, где собраны персональные блоги. Это довольно странное, интересное и эффективное средство коммуникации и информации. Я называю его странным по эффекту – каждый отдельный дневник избирателен и пристрастен, а все вместе – точны и объективно-информативны. Блогосфера развивается стремительно, буквально на глазах она становится одним из мощных информаторов. Но я не про это. Когда пишешь в свой блог, читаешь записи, комментируешь и отвечаешь на записки других – неизбежно возникают устойчивые виртуальные связи. Нередко они бывают не менее крепкими, чем реальные. «Виртуалы» любят встречаться в «реале» – ведь интересно увидеть человека, с которым ты столь интенсивно общаешься. И вот в Нью-Йорке меня ждет «развиртуализация». То есть я наконец-то увижу своих сетевых подружек: Ларису и Свету. Меня тревожит эта встреча – вдруг мы не понравимся друг другу? Все-таки виртуальный контакт это одно, а глаза в глаза – совсем другое. Девчонки мне активно помогают советами, разнообразно информируют, и предстоящее приключение звенит во мне.
UN Прошли первые три дня работы 54 Сессии Комиссии ООН по положению женщин. По традиции, сессия проходит в двух режимах. Основной формат – это заседания правительственных делегаций. Параллельный – это работа представительниц женского движения. ЖД сегодня – это тысячи активисток, феминистских теоретиков, ученых, аналитиков, правозащитниц. Они съезжаются на ежегодные сессии Комиссии, чтобы иметь возможность влиять на решения ООН, вырабатываемые в рамках официальной программы. Работа неправительственных делегаций – это десятки семинаров, дискуссий, круглых столов. Возможностей для влияния на правительственный режим не так уж много. Но они есть. Понятно, что начинать надо задолго до Сессии. Это нелегко. Большинство из чиновников не очень-то открыты для контакта, самодостаточны и вполне довольны жизнью. Многим, вероятно, очень хотелось бы поставить нас на место, но формат ООН не велит. Выработано немало документов, которые подписаны на самых высоких уровнях и обязательны для всех государств - членов ООН. Но исполняются они (если исполняются) без особого рвения, и причины всегда найдутся. Для того, чтобы искались не причины, а возможности, надо работать с правительственными людьми, помогать, объяснять и стимулировать. Но жизнь коротка, и активисткам не всегда хочется тратить ее на (отнюдь не гарантированное) перевоспитание чиновников и терпеливо пробираться через буреломы их должностных амбиций. Но если мы хотим перемен - придется?
РЕЗОЛЮЦИЯ О ДНЕ ЖЕНСКОЙ СОЛИДАРНОСТИ Она была принята вчера, 4 марта. А накануне, 3 марта, в центральных учреждениях ООН начались мероприятия по поводу приближающегося 8 марта. Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун выступил с официальным посланием, в нем говорится: «Пятнадцать лет назад на четвертой Всемирной конференции по положению женщин правительства обязались добиваться равноправия, развития и мира в интересах всех женщин во всем мире. Глубокое повсеместное воздействие оказывала и оказывает эпохальная Пекинская декларация. Она служит руководством при выработке политики и побуждает государства к принятию новых национальных законов. Она ясно дает понять женщинам и девочкам во всем мире, что их равноправие и наличие у них возможностей — это их неотъемлемые права». Как показывает практика, это понимание еще не означает наличие инструментов для защиты этих прав. Итак, новая Резолюция о дне женской солидарности. Повод для принятия -100-летний юбилей 8 Марта. Естественно, многократно звучит имя легендарной и незабываемой Клары Цеткин и славного города Копенгаген, где на конференции социалистических женщин Клара предложила придумать такой день в году, когда мы могли бы предъявить миру свои претензии. День оценки, планирования, замера цивилизации на равенство. Что из этого получилось, мы видим. Цветочки и конфеты заменили (или пытаются вытеснить) философию партнерства и равенства. Любой протест и попытку вспомнить истоки принято клеймить оголтелым феминизмом. «Правильные» женщины, послушно откликающиеся на именование «прекрасных дам», узурпировали мимозный день. Те, кто говорят о правах, о боли и дискриминации, - уже не так прекрасны, будь хоть раскрасавицы. Вот ведь как странно бывает в жизни. Когда и как произошла подмена? Она совершается каждый день. Дьявольское поклонение якобы красоте будто бы прекрасного и мнимо слабого пола - делает свое дело. Оно зомбирует этот пол, застит ему глаза, и он уже от своего имени наивно и предательски клеймит оголтелостью тех, в ком спасение. Странно-странно. За легковесный комплимент мы отдаем карьеру, безопасность, политическое влияние. Иди лучше понюхай цветочки, милая, ты так прекрасна! К счастью, женская память как история осознания и борьбы - жива. И несмотря на манипуляции, жив дух праздника. Удовлетворяет, что ООН его ощущает. Хотя бы на уровне резолюций.
ЖЕНСКОЕ АГЕНТСТВО Об этом новом институте ООН много разговоров. Эту свою часть Организация Объединенных Наций отращивает ни шатко ни валко, и уже только ленивый не критиковал ее за медлительность и формализм. Дело развивается в "темпе парализованной улитки", как говорят некоторые феминистки. Предложение о Женском агентстве возникло в 2006 году и первоначально принадлежало международной группе экспертов. Однако оно оставалось чисто теоретическим до тех пор, пока за него не взялись женщины-активистки. Они встретились на одном из мероприятий ООН и решили довести дело до конца. Подошли к нему нестандартно, в чем-то используя опыт шведских феминисток – а именно, некоторую дозу блефа. Рассказывают, что в один прекрасный день появилась некая электронная газета, а в ней - примерно такие заголовки: "ООН учреждает новое Агентство Женских Прав"; "ООН решает, кто будет главой Женского Агентства"; "Новое Агентство приглашает к сотрудничеству грантодателей"; "Очень ожидаемые, но медленные реформы". Последний заголовок оказался ближе всех к правде. В своей редакционной колонке эта язвительная газета говорит, что она старается обеспечить новостями, о которых защитники женских прав со всего мира мечтают многие годы. "Позорно, что мы должны возвращаться снова и снова, чтобы объяснять, почему новое агентство необходимо - и почему оно необходимо сейчас, а не когда-нибудь потом," - говорит Даниэла Рош (Daniela Rosche), политический советник Novib. Даниэла утверждает, что правительства уже согласовали этот вопрос много раз. Более того, в прошлом году ими были подписаны все необходимые документы, сейчас ожидаются (и все время откладываются) только самые ключевые формальные действия. Предложение о создании агентства - часть ряда далеко идущих реформ ООН. Как известно, Организация объявила, что намерена предпринять ряд глубоких мер для улучшения "последовательности и координации". По этому замыслу, Женское Агентство должно вобрать в себя соответствующие программы нескольких областей, включая экономическое развитие, гуманитарную помощь, гендерное полномочие и окружающую среду. Поскольку реформа ООН слишком очевидно тормозит, есть предположение, что и сама Организация Объединенных Наций выступает как бы заложницей некоторых стран, которые требуют не постепенной, а всеобъемлющей реформы всей системы. Как водится, этот вопрос несет в себе элементы политического торга. Однако все надеются, что вот-вот, не далее как осенью, новое агентство начнет работать. Хотя полной ясности о его статусе и функциях все еще нет.
РЕГИОН И вот мы сидим на региональной встрече ЮНИФЕМ, где нас, пост-советских, так много, что организован даже перевод на русский. Нас собрали для того, чтобы обсудить региональные дела и попутно выработать рекомендации для Женского агентства. Ведь оно должно быть создано на основе ЮНИФЕМ, и в связи с этим становится еще более актуальным анализ работы и результаты. Явственно ощущается беспокойство по поводу структуры, руководства, региональных представительств. Обеспокоены и женские НПО - не хотят, чтобы новая структура унаследовала старые проблемы ЮНИФЕМ. На встречу собрались лидеры и активистки из Казахстана, Кыргызстана, России, Грузии, Армении, Македонии, Словении, Польши и других стран. Дискуссию направляли руководитель программ ЮНИФЕМ для европейского региона Зина Мунла и Дамира Сартбаева, региональный директор для СНГ. Если суммировать и обобщить проблемы женского движения, то можно выстроить такой ряд: - вызовы времени, касающиеся внешних условий: нищета, безработица, тяжелый социальный фон, мировой экономический кризис, наступление разного рода фундаментализмов; - внутренние проблемы: недостатки сотрудничества, разрозненность, непродуманность действий, не слишком высокий аналитический уровень, плохая связь науки и практики в феминистском и гендерном движении, плохая преемственность, проблемы сетевой работы, недостатки межсекторального влияния (на власть, на доноров, на СМИ и т.д.). Отнюдь не всегда бывает справедливо и эффективно устроены отношения между фондами и организациями. Вот запомнившиеся выступления. Гоша Тарасевич, Польша: - Наша сеть (NEWW) провела анализ финансирования неправительственных организаций на протяжении последнего года. Выяснилось, что средства сократились резко и повсюду.. Значит ли это, что их нет? Это не так. Их якобы нет – на социальные вопросы, на здоровые гражданские инициативы. На другое они находятся! Нам нужна солидарность, чтобы лоббировать этот вопрос, в том числе в национальных правительствах. Олэна Суслова, Украина: - Нам необходимо иметь не только гендерные линзы, но и прозрачные – политические… Нургуль Джанаева, Кыргызстан: - Женские организации существуют не благодаря, а вопреки! У нас почти нет поддержки. Сложилась интересная практика, когда крупные организации, в том числе национальные представительства ООНовских агентств - участвуют в конкурсах наравне с нами! Скажите – у кого шансов больше получить грант?! Женя Козырева, Казахстан: - Агентства ООН на местах – довольно закрытые структуры, очень мало информации они вывешивают на свои сайты, и найти нужный материал довольно трудно. К тому же они работают в основном с правительствами. Ораторы говорили об откате, о том, что наши достижения через 15 лет после Пекина неадекватны ни такому сроку, ни усилиям, которые вложены. Из перечисленных пунктов отнюдь не просматривалось, что нас спасет. Как-то не верится, что ООНовское «агентство по женщинам» существенно поправит наши дела. Однако организаторы встречи с энтузиазмом говорили о нем. «Штат и бюджет не меньше, чем у ЮНДП» - это понятно радует тех, кто планирует развить свою карьеру. Лидерки НПО к этому вопросу относятся спокойно. Ощущается некая дистанция. У ООН своя жизнь, а у нас - своя.
РЕГИОНАЛКИ И РЕГИОНАЛЫ Организаторы пригласили на неправительственную встречу и правительственных людей. Оно и понятно – из сессии в сессию говорится о том, что эта межинституциональная связь практически отсутствует. И вот два чиновника из представительства откликнулись, пришли, один из них даже выступил. Но говорил по бумажке, длинно, общеизвестное… В итоге на более конструктивные разговоры времени не хватило. Моя подруга очень просила слова, но ей не дали, обиделась. Зато этот парень из Кыргызстана говорил, сколько хотел, а когда закончил, все заулыбались и даже похлопали, а он сделал вид, что смущен. Тут сердце не только у Гали П. наполнилось протестом и возмущением. Отнюдь не в адрес незамысловатого правительственного человека – с него какой спрос? Но организаторы-то? А мы? Еще и похлопали. Это вместо того, чтобы подумать, чем нагрузить гостя и как напутствовать. Ведь он пойдет туда, где принимаются базовые решения. На той же встрече произошла еще одна неловкость. Только-только активистка с северного Кавказа начала заикнулась о своей правительственной делегации – в дальнем углу поспешно встал мужчина и сказал: мы тут. Нарушил инкогнито, так сказать. Сюжет оставил неприятный осадок.
ЛЮБОВЬ КАК ТРАВМА Речи наши говорятся и говорятся, мы их знаем наизусть. Слова становятся суконными, и тогда я скорей бегу к тому, что сказала мне М., например. Она сказала так: - У меня позвоночник травмирован в трех местах. Мне нет еще сорока, а у меня уже такой диагноз, что дай Бог не развалиться прямо сейчас. Когда я узнала диагноз, первым порывом было пойти к моей матери и сказать ей все, что я думаю о ней и моем детстве. Рассказать тебе о моем детстве? У нас была плантация табака, и мы, дети, работали с пяти лет. На меня, шестилетнюю, мама грузила без жалости, под завязку – ровно столько, сколько я могла тащить, не падая. И я тащила. Она жалела моего брата, но не меня. Я не знаю, почему. Может быть, она готовила меня к тяжелой женской жизни? Но тогда надо бы, наоборот, сэкономить мои силы, научить распоряжаться ими. В детстве было мало еды, мало тепла, много работы. Не могу сказать, что дети в других семьях было обласканы намного больше. Общий стиль был такой. Когда я узнала правду о своем позвоночнике, мне захотелось наказать маму, сказать ей что-то жестокое, злобное. Потом это прошло. Я стала думать о ее жизни – страшной, полной трагедий и бесконечной работы. Вот откуда шла ее жестокость, иначе было просто не выжить… В той среде жалость была непозволительной роскошью, для нее не было места. И вот мы выросли так, как мама была в состоянии вырастить нас. Только два поколения, но разница между нами – огромная, и понять друг друга нам не так уж просто. Мы идем поздно вечером по Манхэттену, он дрожит и переливается, тянется в небо, как водоросли, и ему совсем нет дела до нас, и никогда не поймет он, о чем мы говорим. М. еще рассказывает о своей маме, о своей любви-обиде, о своем осуждении-оправдании. Я слушаю и думаю о своей маме, и как она сейчас лежит на заснеженном сибирском кладбище, и как она хотела, чтоб мы сожалели о ее уходе, и вот я сожалею, очень, бесплодно, невозможно, да-да, мамочка, тебя не хватает, как ты и хотела, и не сказать тебе уже, как ты и предсказывала, но даже ты не могла предположить, как часто меня будет обжигать это, - и манхэттенские фонари дрожат и расплываются в моих глазах.
ДОЧКИ-МАТЕРИ И вот дочки-мамина тема почему-то так и сяк всплывает в этой моей поездке, и я думаю, что надо будет обязательно написать об этом. Дочки-матери – ох-ох, как далеки эти отношения от лирической картинки, где мама – сама забота и нежность, а дочка –олицетворенная благодарность (и возвращенная забота, ясное дело). Моя подруга рассказывает: - Мать ненавидела меня с детства. Началось с того, что я была ее нежеланным, незапланированным ребенком, от внебрачной связи, а аборты в то время в нашей великой стране были запрещены. И вот так я родилась. Оставить меня в роддоме не позволила бабушка, она же и вырастила, а подростком передала на руки матери. Думала, так лучше будет для меня, в столице. Но было многократно хуже. Мама не упускала случая, чтобы унизить, продемонстрировать свою нелюбовь. Какая там ласка, какие обновки, джинсы, мини-юбки? Ты что? Я была уродина, навязчивое существо, вызывавшее только досаду. Другая моя подруга вспоминает: - Придирки, мелочный контроль, истерики по малейшему поводу. Однажды она нашла мой дурацкий дневник, где поэтически иносказательно рассказывалось о какой-то детской влюбленности. Подключила отца, и они вдвоем казнили меня допросами, изводили подозрительностью, утверждали, что я – очень падшая девочка, безнадежно и навсегда. Сейчас смешно, но тогда… С мамой у нас никогда не было общего языка. И сейчас мы живем очень далеко друг от друга, раз в неделю, по воскресеньям, я долго-долго говорю с ней по телефону. Точнее, слушаю ее, как она читает мне гороскопы, и что они советуют на предстоящую неделю. Это наш ритуал. Эрзац дочернего в ответ на химеру материнского. Мои подруги рассказывают свое и не спрашивают о моем. А я потом думаю о своей маме. Как часто нас не брал мир, и как притяжение было равно отталкиванию. Она щедро принимала меня в вещах, которые мне казались заведомо неприемлемыми для нее – и отказывала в понимании на ровном месте, могла часами казнить меня слезами, и жаловаться на трудную жизнь, и довольно мстительно говорить, что уж мало осталось. Тут уж скажу сразу, раз пришлось к слову. Всю мою сознательную жизнь – ВСЮ, граждане, пока у меня была мама, все мои 49 лет, - я имела сильнейшую фобию. Она выглядела как животный страх - до испарины и холода в пальцах, до жуткой пустоты около сердца. Страх, что моя мама умрет. С ним я училась, влюблялась, заводила детей, жила очень далеко от нее – впрочем, в постоянном контакте. И однажды в апрельский душный бессолнечный тбилисский день мне позвонили и сказали, что ее больше нет – и весь внешний мир странно навалился на меня и оплыл, как часы у Сальвадора Дали, и где-то внутри всего, в его самой сути, - пошла разрастаться страшная брешь – и в эти дни бессилия и первоначального сиротства где-то далеко-далеко пронеслась тень предательского облегчения: мне уже не надо бояться этого, я перешла, это случилось. (Не уверена, впрочем, что мне удалось адекватно рассказать это.) …Вон как я тормознула на мамах – и вроде как извиняюсь. На самом деле это один из коренных вопросов - неправильно, что мы уделяем ему внимание только во время приватных бесед. Нельзя сказать, что на официальных встречах мы совсем игнорируем вопросы личного существования – ведь мы не роботы. Но говорим как бы в двух тональностях. О преемственности широко, о мамах тихо; о домашнем насилии как проблеме громко, а если сама жертва – только на ухо ближайшей подруге.
ЛАРИСА Боялась развиртуализироваться с моими сетевыми подружками, это да. Мало ли, думала я. И я не подарок, и они уже не маленькие. Вдруг не понравимся друг другу? И там потеряем, и тут не найдем. Страшно. Но надо вернуться немного назад. Я летела драным самолетом украинской компании «Аэросвит». Соблазнилась экономией и фантастически короткими стыковками – только-только пересесть с самолета на самолет в Киеве. Пересела быстро, это да. Но потом компания битых два часа держала нас в закупоренном салоне на взлетной полосе. Никто из экипажа не вдавался в подробности, что у них там случилось, просто ходили себе, постукивали по шасси. После сидения на земле надо было еще 12 часов сидеть на лету, и при самом ненавязчивом сервисе. В общем, даже под дулом пистолета я не скажу «летайте самолетами Аэросвита». Но – долетели, хоть и с опозданием. А вот и Лариса. Бегу к ней, только колесики свистят у чемодана. Ведь она два часа томилась в аэропорту, встречая не знамо кого. Узнаем друг друга мгновенно. Встречаемся так, будто знаем друг друга давным-давно. Бог мой, она привезла мне в аэропорт свитер, шарф и даже теплые носки. Бог мой, кроме мамы никто никогда не… Да ладно, ой, ну я так рада! Говорим сбивчиво, смеемся, смотрим друг на друга. Ах вот ты какая! Ну, я так и думала. Я тебя сразу узнала, а я тебя. Мне так хорошо! Гала П. рада так глубоко и искренне – такая милая, такая теплая, такая задушевная встреча. И это, заметьте, после самолета «Аэросвита», который, против моих ожиданий, прилетел вполне благополучно. Метро привозит нас на Бродвей, Манхэттен сразу узнан и душевно обнят мною. А ведь пять лет назад мы расстались с ним без особых сантиментов, и я мало вспоминала о нем. Лариса – наш человек, из бывших советских. Родилась в Ташкенте, жила в Москве, потом с мужем и сыном переехала в Израиль, оттуда в США, здесь уже довольно давно. Я не очень хорошо помню, как мы познакомились – как-то где-то пересеклись в интернете, сразу подружились. С дружбой бывает как любовью – случаются странности. Вдруг – бббац! – и подружишься.
СВЕТА Сейчас надо рассказать про Свету. Я жила у Ларисы и чувствовала себя прекрасно, страхи оказались напрасными. Оставалось познакомиться со Светой, она тоже пригласила пожить у нее дома. И вот Гала П. снова кручинится – ведь везения не бывает два раза! А Света такая умная, начитанная, такая рассудительная – ой-ой-ой, не понять им друг друга с этой поверхностной Галой . И вот мы едем в Светиной машине от Ларисы, из Джерси-сити – в Штат Нью Джерси, где живет Света. Она в США тоже давно, уже лет 12 или 15. Давно. Мы едем в городок Ювинг, где она живет с мужем и сыном в своем домике и успешно работает в какой-то компании. Света охотно и щедро рассказывает обо всем на свете, и постепенно наша Гала успокаивается. Света большая умница и по-настоящему светлый человек. Она смотрит на мир трезво и доброжелательно, принимает таким, какой он есть, и верит в свои силы. Когда-то она приехала в Америку из Харькова работать бэбиситером, сделала свой журнал, вполне успешный, который, впрочем, потонул под мутными водами деэфолтов, но она не унывала и продолжала работать, и вот она то, что есть – успешная и бодрая, и щедрая, и ненапористо уверенная в себе, с ней хорошо и спокойно, и она охотно позволяет напиться из своего оптимизма. Именно это нужно нашей Гале сегодня. Гала сидит в уголке и внимательно слушает и удивляется, как это Света знает, где нужно вырулить в этой неразберихе шоссе и найти правильное направление к дому. Потом Света повезла меня к океану, и мы многокилометрово бродили по софитово освещенному нежному песку Атлантики, и тут можно бы написать много-много благодарного и тонкого. Гала П. чувствовала себя счастливой. Вот что значит здоровая энергетика другого человека. Это река, от которой можно напиться. Света такой человек – понимающий без занудства, эмоциональный, но сдержанный, точно оценивающий себя и людей и умеющий быть благодарным жизни. «Конечно, мы с тобой старушки, - говорит Света убежденно, - Но старушки бодрые, энергичные и понимающие себя». Океан до сих пор плещется во мне. Городок, где живет Света, называется Ювинг, он недалеко от Трентона, столицы штата. Пустоватый, чистый и просторный, залитый солнцем. Мы съездили в Принстон и Филадельфию, сходили в лес, посмотрели местный колледж. Света старалась показать мне как можно больше. Галу П. подкупало, как она говорит о своей новой стране – доброжелательно и спокойно, отдавая дань тому, что в ней есть действительно хорошего. Когда я улетала из аэропорта, то всплакнула по телефону Свете и повисла на плече у Ларисы. В США у меня добавились две родные души.
ДОМА И вот я сижу у себя за компьютером и стараюсь рассказать вам главное. В общем, рассказала уже. Большой мир сузился до монитора, все бесконечно далеко – и все вроде бы рядом, на расстоянии электронного письма. Мой журнал готов, но у меня нет денег на его печать. Я сама виновата – надо искать активнее, надо писать заявки. Я сделала свою редакторскую работу: подготовила весь материал по Нью-Йорку, списалась с авторами, получила и обработала их статьи. У меня все готово, и я заранее смиряюсь, что эта работа не будет оплачена. Но я не могу просить бесплатно работать верстальщика Гогу и корректора Свету. Это моя команда по журналу. Если я их попрошу, они все сделают, конечно же. Но у нас все равно нет денег на типографию. Гала П. раза три принималась натурально плакать. От обиды – обещали, но не дали. Поплакать релакс хороший, но денег не наплачешь. И вот мы стали думать, как быть. Придется объявлять подписку. Придется зарабатывать. Придется делать рыночный продукт. Если вы, дорогие читательницы, немножко не узнаете следующий номер, - потерпите. Мы постараемся остаться в кругу прежних ценностей. Хотя это трудно. Но – небезнадежно же! На этой оптимистичной ноте завершаю свой дневник. Всем – удачи.
ДРУЖБА КАК ЛЮБОВЬ,