Анжелика АРУТЮНОВА: ГЛОБАЛЬНЫЙ ФОНД ДЛЯ ЖЕНЩИН СТРЕМИТСЯ ПОДДЕРЖИВАТЬ
НЕ ПРОЕКТЫ, А ОРГАНИЗАЦИИ Галина Петриашвили (текст, фото)
В июне в Тбилиси прошла
конференция женских НПО Грузии, Армении и Азербайджана. Провела ее
группа экспертов из Глобального Фонда, который собрал своих партнеров
из трех стран, чтобы познакомиться с ними и познакомить их друг с
другом, а кроме того, обсудить насущные проблемы и наметить
взаимодействие. Организатор этой встречи – офицер GFW (Глобального
Фонда для Женщин) по Европе и СНГ Анжелика Арутюнова – заочно знакома
всем, кто имел контакты с Фондом. Ее мы и попросили об интервью, чтобы
побольше узнать о Фонде, который помог многим из наших организаций –
порой в самую трудную минуту.
- Анжелика, скажу сразу: переписка
с вами поразила меня в самое сердце! Часто ли донор предлагает
увеличить размер гранта? Заботливо спрашивает, чем он может помочь в
содержании офиса? Интересуется, какие у нас есть проблемы и вообще -как
нам живется? Поначалу я приписала это только вашим личным свойствам, но
потом поняла, что это общая философия Фонда? Давайте с этого и начнем.
По порядку – с самого начала. $CUT$ - Глобальный Фонд для женщин
основался 1987 году. Это была идея трёх женщин, которые работали в то
время в разных других фондах. Они заметили, что у этих фондов не было
направлений по правам женщин. Были программы по населению, по
социальным вопросам, по детям, но ни по женским вопросам, ни по женским
правам ничего не было. А ведь речь шла о больших филантропических
фондах. Естественно, что этого не могли не видеть феминистски
настроенные специалисты этих организаций. И вот одна из этих
замечательных женщин - Энн Фифс Мюрей – однажды приехала на
международную конференцию и стала говорить о том, что женская повестка
дня и женские вопросы требуют отдельного подхода и что программы всех
этих фондов не покрывают эту потребность. И вот собрались три женщины,
которые этот вопрос считали очень важным. В один прекрасный день они
решили позавтракать вместе и обсудить эту проблему. К концу завтрака у
них уже было не только название фонда, но и его стратегия, они ясно
увидели, как нужно развивать эту идею. Конференция длилась три дня, и
за этот срок у женщин оказалось выработанной общая концепция работы,
опеределились первые доноры. Они поговорили с людьми, изложили идею,
нашли поддержку. Так создался Глобальный Фонд для Женщин. Первая
денежная сумма, которой он располагал, составляла всего 5 тысяч
долларов. Была только эта сумма и почтовый адрес – больше ничего. Но
идея оказалась настолько жизнеспособной и заразительной, что многие
захотели помочь. Вам офис нужен? Мы дадим вам комнату. У нас нет денег,
но мы можем помочь вам оргтехникой. И дело пошло. В первый год были
выданы первые 2-3 гранта. К на сегодняшний день, когда Фонду уже 18
лет, мы выдали в общей сложности около 44 миллиона долларов женщинам из
163 стран.
- Такие истории поистине вдохновляют. А из какой страны был первый грантер?
-
Первые грантеры были из Швеции, Зимбабэ и Агрентины. В нашем же регионе
первые гранты выданы в начале 90-х, в России. Сначала была общая
программа, потом Фонд разделил свою работу по регионам. Сейчас их 5:
мой – это Европа и страны СНГ, еще есть программы для Среднего
(Ближнего) Востока и Северной Африки, Азии, Америки. Мы не выдаем
гранты в развитых индустриальных странах. Убеждение Фонда -
распределять ресурсы туда, где их недостаточно.
- Анжелика, мне
и нашим читателям хотелось бы узнать о вас как о человеке – сколько вам
лет, как вам живется и работается в Фонде, родились ли вы в США или
приехали туда на работу?
- Мне 29 лет. Я родилась в Самарканде,
в Узбекистане в армянской семье. В Америку я приехала пять лет назад
учиться в магистратуре, закончила ее и стала искать работу.
- Магистратура была на тему гендера?
-
Нет, я изучала международные отношения, темой моей работы было
международное развитие в аспекте прав человека. Специального гендерного
образования у меня нет. Когда жила в Узбекистане, работала волонтером в
женских организациях, была переводчиком на женских форумах, занималась
молодежным движением. Закончила институт иностранных языков и
финансовый техникум. Так сложилось, что мои интересы всегда так или
иначе были связаны с женскими вопросами, а все мои работы, которые я
писала, были по феминизму и правам женщин. Когда я окончила
магистратуру, в Глобальном Фонде была открыта позиция на наш регион,
требовался специалист с русским языком и хорошим знанием
неправительственного сектора. Было ощущение, что позиция написана
специально для меня. И хотя у меня была квалификация выше, чем
требовалось для этой вакансии, я с энтузиазмом взялась за дело. На моей
теперешней должности была Анни Хиллар – ее хорошо знают в регионе - и
нам работалось вместе просто замечательно. Но прошлым летом Анни решила
уйти из Фонда, и мне предложили ее место.
- Вы уже три года работаете в Фонде. За эти годы какой была динамика в нашем регионе?
-
Он большой – это около 40 стран, в год мы получаем более 700 заявок, их
них можем профинансировать примерно 115 или около того. Когда я
поступила на работу, я была первым русскоговорящим сотрудником. Число
заявок на русском языке удесятерилось, более 50 процентов заявок
приходит на русском языке. А раньше по-русски почти не подавали, хотя
мы принимаем на любом языке. - И на грузинском подать можно? На азербайджанском, армянском?
-
Да, конечно. Язык может быть любым – просто понадобится дополнительное
время на перевод. Что касается динамики, то обобщать очень трудно.
Страны такие разные и так много политических пертурбаций произошло за
эти три года, что о тенденциях говорить сложно. В Грузии, Кыргызстане,
в Украине очевидна резкая политизация. В странах с авторитарными
режимами трудно не заметить давление на гражданский сектор. В
Узбекистане, Туркмении, Беларуси очень сложные условия для
неправительственого сектора вообще и женского в частности. - И как вы работаете в вашем родном Узбекистане?
-
Очень сложно. Трудно. Фонд старается найти способы не забывать женские
организации. Когда государство настроено давить на НПО всей мощью своей
властной машины, кто-то должен их поддерживать вопреки всему. И наш
Фонд, в отличие от других, не уходит из этой страны, мы продолжаем там
работать. Хотя это стало многократно труднее. Когда-то Узбекистан
получал больше грантов от Глобального Фонда, чем любая другая страна в
Средней Азии, теперь грантополучательниц стало многократно меньше.
Потому прежде всего, что в этой стране сократилось число
неправительственных организаций вообще. Они поставлены в такие условия,
что вынуждены самоликвидироваться, прекращать свою деятельность. Но
есть несколько сильных организаций, которые пока выживают,
сопротивляются. Однако когда приходит заявка из подобных стран, нам
нужно еще хорошо подумать, есть ли там вообще возможность передать
грант.
- Как Фонд строит свою работу чисто организационно, велик ли его штат?
-
Нас 38 человек. У нас есть президент, вице-президенты по программам, по
фандрайзингу и коммуникациям, по администрации и финансам. Потом идут
офицеры, ассистенты. Это иерархия чисто структурная, если вы придете на
нашу рабочую встречу, вы никогда не почувствуете ее, организационно она
не видна. Хотя, конечно, она видна в принятии решений. Когда фонд
образовался, Энн Фифс предложила: давайте работать так же, как и наши
грантополучательницы. Это значит, что мы будем зарабатывать каждый
доллар, который тратим. У нас нет таких больших доноров, которые бы
финансировали нас в полном объеме и на протяжении длительного времени.
Каждый год мы начинаем с нуля и заканчиваем нулем. У нас 10 человек
занимается фандрайзингом, это сейчас, раньше эта команда была меньше.
Наш бюджет в прошлом году был 11 миллионов, это не так уж много для
организации, которая ведет такой объем работы. Ведь мы самый крупный
фонд, который выдает гранты именно женским организациям.
- А кто ваши доноры?
-
У нас четкие принципы, где мы берем средства и где не берем. Мы никогда
не берем деньги у государств, чтобы не было зависимости от них. Мы не
принимаем пожертвования от корпораций, у которых нет четкой политики по
правам человека, по трудовым правам.
- А у кого-то она есть? Не слишком ли многого вы хотите от корпораций?
-
Например, Reebok и Nike много лет пытались дать нам деньги, но мы
отказывались, не брали. Потом они переделали свою политику,
гуманизировали ее. Сейчас они являются нашими донорами.
- А почему им так уж хотелось дать?
-
Для них это выгодно, это пи-ар. А для нас это выбор, мы внимательно
смотрим, какие это деньги, что за источник. Мы предпочитаем
индивидуальных спонсоров с хорошей репутацией, более 30 процентов
донорских средств приходит от независимых лиц. У нас такая философия -
получать помощь от одних и распределять ее другим. Это взаимовыручка и
взаимопомощь – от человека к человеку. Наши спонсоры жертвуют свои
собственные средства – и неважно, в каком размере пожертвование, у них
очень широкий диапазон - от 5 долларов до 100-200 тысяч. Спонсором
может быть студентка, школьник, домохозяйка. Всем мы одинаково
признательны и благодарны. Мы очень уважаем и любим своих доноров.
Когда мы проводим какие-то мероприятия, мы приглашаем их, чтобы они
видели, на что идут пожертвования. Вот на эту конференцию в Тбилии с
нами приехала Паулин Дэнт Кетчум, она донор, она дает собственные
средства и в курсе нашей работы. Она мать пятерых детей, считает
женские права делом своей жизни.
- У вас везде написано, что вы рады получить помощь от нас, ваших партнеров. А как это можно сделать?
-
В любой удобной для вас форме и в любом объеме. Можно договориться с
Фондом, и названную вами часть вашего гранта мы перечислим в
накопительный фонд, можно вернуть какую-то часть гранта – пусть самую
незначительную, можно просто пожертвовать пусть самую скромную часть
своих денег. Как я уже сказала, треть средств нам дают
индивидуальные пожертвования, наибольшую часть - почти 70 процентов -
мы имеем от больших фондов. Таких как Сороса, МакАртуров – то есть
таких, которые полностью разделяют нашу философию, но сами с небольшими
грантами не работают. Они предпочитают дать нам определенные суммы,
чтобы мы распределили их среди грантополучателей. По стандартам
работы американских фондов, мы имеем четкие обязательства финансовой
прозрачности. То есть мы начинаем с нуля и заканчиваем нулем.
Фискальный год начинается у нас 1 июля и заканчивается 30 июня. Начиная
с марта мы определяем свои потребности на будущий фискальный год и
занимаемся фандрайзингом в этом объеме. То, что мы запланировали на
год, мы обязаны потратить до 30 июня. Так было у нас на протяжении лет.
Но, наблюдая за тем, как ситуация с женскими правами усугубляется в
мире, мы поняли, что нам следует позаботиться о какой-то страхующей
сумме, которая позволила бы в случае чего покрыть неотложные
потребности наших грантополучательниц. Так мы пришли к решению держать
определенный фонд в банке как запас. И вот впервые в своей истории за
два года мы подняли 10 миллионов и вложили их в банк. Эта сумма у нас
как запас, как средство подстраховать финансовое положение. Если
случится какой-то кризис, у нас есть деньги, которые мы можем
использовать. Чтобы была стабильность.
- У вас такие ясные
принципы, которые не могут не вызывать уважения. Нам, вашим партнерам,
тоже хочется соответствовать в полной мере. Какова система хорошего
поведения для грантополучателя?
- Хотя критерии у нас очень
обширные, сами программы мы не разрабатываем. Женщины знают лучше,
какие у них есть проблемы и как их решать. Мы просто помогаем
ресурсами. Вот мне пришло, к примеру, 50 заявок из Грузии. Поддержать
столько мы не можем, это ясно. Нужны четкие критерии – кому помочь.
Основное условие – чтобы это была женская организация. В руководстве
должны быть все женщины, деятельность должна быть направлена на женщин.
И главное, должен присутствовать правовой аспект. Это когда организация
работает не просто, скажем, в области экономических вопросов или
образования – но чтобы она ставила целью добиваться системных
изменений. Как ее работа влияет на то, чтобы положение женщин
улучшалось? Принимая решения, мы опираемся на сеть своих советниц.
Это женщины, которые работают в женских организациях долгое время, они
многое знают о работе своих коллег и могут подсказать правильное
решение. Как правило, это наши бывшие партнеры и грантополучательницы,
известные в своих сообществах феминистки. Однако мы стараемся не
базироваться лишь на одном мнении. Если у нас даже одна советница в
стране, то мы спрашиваем еще 2-3 организации, чтобы собрать 3-4 мнения
о соискателе. Чаще всего отсеиваются те организации, которые не
являются тем, что они о себе заявляют. Или их работа не принесет того,
что они обещают. Своим грантополучателям мы обязательно высылаем
вопросник по отчету, который они обязаны подготовить по истечении
гранта - чтобы организации знали, что мы от них ожидаем. - В чем коренное отличие вашего Фонда от других?
-
Можно сказать так: мы выдаем грант не на проект, а на общее развитие
организации. Это еще один из принципов Глобального Фонда. При
разговорах с лидерами организаций я вижу, что для них это обычная
практика, когда они работают от проекта к проекту. То есть
подстраиваются под донора и его программы. Но если у организации не
будет стабильности в виде оплаченного штата, в виде нормального офиса –
о какой качественной работе может идти речь? Большинство доноров
работают так – дают деньги на какой-то конкретный проект. Глобальный
Фонд считает, что важна поддержка организации в целом, ей нужны
средства на развитие и на поддержание своей деятельности. Элементарно
нужны зарплаты для штата, чтобы он мог нормально работать. Нужно
платить за аренду, свет, газ, отопление... Мы считаем: если не будет
средств на все это, не будет и стабильности, не будет силы и
устойчивости. - Приоритеты на получение гранта – у новичков?
-
Смотря по ситуации. Есть такие страны, как я уже сказала, где НПО
подвергаются давлению, где важно сохранить старые организации, дать им
выжить. Мы их поддерживаем, потому что это островки гражданского
общества. Например, на Балканах, откуда все доноры уходят. И вот
известные, авторитетные организации, которые, возможно, вообще никогда
к нам не обращались, пишут: нам срочно нужны деньги, у нас офис
закрывают. Потому что их постоянный спонсор ушел – это или Сорос, или
«Квина тил Квина», или кто-то еще. Но мы охотно даем деньги и
начинающим организациям. Считаем также очень важным поддержание
«линкинга» – связей на всех уровнях, таких, как эта конференция, -
стремимся поддерживать сети, коалиции. - Анжелика, здесь хорошо бы привести какой-то интресный сюжет по региону, для иллюстрации.
-
Мой самый любимый пример – это создание женского фонда в Грузии. Я
очень люблю говорить о нем и вообще о женских фондах в нашем регионе.
Лет 10 или15 назад Энн Фифс Мюрей, эта гениальная женщина, поняла, что
Глобальному Фонду нельзя существовать как монополисту. Она работает
теперь в Стэнфорде, недавно вышла ее книга «Изучая опыт Глобального
фонда в первые несколько лет». Это замечательная книга, полная
интересной и полезной информации. Так вот, Энн предложила – почему бы
нам не развить национальные фонды для женщин в каждой из стран, в
которых мы работаем? В каждом регионе. Ведь представление о том, что
деньги есть только на Западе, неверно в корне. Деньги есть везде – надо
только знать, как к ним найти доступ и как их распределить. И мы начали
такую программу, которая называется «партнерский грант». Мы выбрали
несколько организаций, с которыми работали, и предложили им: не хотели
бы вы стать нашими партнерами по выдаче грантов? Мы предложили: мы
выдадим вам по 15 тысяч долларов, из них вы потратите 3 тысячи на
административные расходы – на аренду, на зарплаты, а остальные выдадите
организациям в виде грантов. Вы сами решите, каким организациям
выдадите, на что, сколько и как вы будете проводить свой грантовый цикл
– отдадите вы эти 15 тысяч одной организации или десяти, сразу или по
частям. Из этих партнеров несколько сказали нам: мы хотим создать
свой собственный женский фонд. Они сказали: нам так понравилось, у нас
такой хороший опыт – мы хотим развивать его. Такая партнерская
программа у нас была создана на 5-летие Глобального фонда, на 10-летие
и на 15-летие. На 15-летие организация в Грузии -Центр
просветительского сотрудничества и развития, получила партнерский
грант. И на эти деньги команда Наны Панцулая решила создать Женский
фонд в Грузии, это произошло 3 года назад. Они очень ответственно,
взвешенно отнеслись к своему решению, открыли фонд не сразу, а сначала
провели соответствующее исследование по филантропии в Грузии,
посмотрели, можно ли тут поднимать деньги, стоит ли вообще тут это
затевать. Большинство наших национальных фондов все еще базируется на
западных деньгах, но уже старается находить средства внутри своих
стран. В настоящее время у нас созданы 5 фондов: грузинский,
украинский (самый старый, ему уже пять лет), болгарский, сербский и
словацко-чешский. Эти фонды уже работают в своих странах. Что это
значит? Это не означает, что Глобальный фонд уходит из этих стран. Мы
стараемся работать параллельно – помогать организациям и развивать
фонды.
- Значит ли это, что национальные организации могут обращаться теперь в Глобальный фонд только через национальные фонды?
-
Нет. Это абсолютно самостоятельные организации. Вы можете подать заявку
и в национальный фонд, и нам – точно так же, как вы подаете нам и,
скажем, в фонд Сороса. Просто мы стараемся, чтобы не было дубликации. - Однако основные суммы у этих национальных фондов – по-прежнему от вас или уже нет?
-
Трудно сказать. Конечно, информацию в виде отчетов мы имеем – кто их
доноры, кроме нас, кого они спонсировали. Есть еще такой способ
поддержки для национальных фондов и других организаций, которые
являются нашими партнерами, - мы выдаем им долгосрочные гранты – на
программы сроком не один год, а более – на несколько лет, 2 или 3. За
этот срок, когда организация имеет возможность покрывать свои базовые
потребности – в офисе, в зарплатах – она крепнет, становится сильной,
обрастает партнерскими связями. Ясно, что организация, которая
подает заявку на трехлетнюю программу, должна иметь четкий
стратегический план – чего она хочет добиться по прошествии этого
срока? Нужно четкое видение стратегии и хорошая тактика, тогда
возникает стабильность. Мы видим, к чему она стремится и что хочет
иметь результатом своей работы. Двух-трехлетние программы – это очень
хорошее средство достижения стабильности для организации, и это хороший
способ работы для нашего Фонда.
- Вы знаете, Анжелика, я по себе
сужу. Вот у меня – очень советский менталитет. Такой, знаете,
совестливый, что ли? Ну, вот дали вы нам деньги на развитие – и спасибо
огромное. Обратиться второй раз мне кажется просто нахальством. Дали
тебе – поблагодари и иди отсюда, больше не проси!
- У многих
такие эмоции. Я вдруг вспоминаю про какую-то очень интересную и
успешную организацию и думаю: куда это она пропала? Знаю точно, что они
продолжают работать. Но – молчат. Пишу сама: как дела, коллеги?
Спрашиваю: отчего вы больше не присылаете заявку? Отвечают: а разве еще
раз можно?! Вот в Майкопе, Россия, есть организация «Фемина» - она
буквально тонет в финансовом смысле – сложилось так, что у нее на
данный момент нет никакой финансовой поддержки. Но люди работают, не
сдаются, пять лет выживают, у них уже силы на пределе, они уже
собираются подавать на ликвидацию. Спрашиваю: почему же вы не
обращаетесь к нам?! А они отвечают: мы не знали, что можно во второй
раз...
- Анжелика, я просто наслаждаюсь вашими словами! По
правде сказать, этот момент меня интересует не только по поводу моей
организации. Вот у нас есть Международная Коалиция «КавкАзия» - там
наша Ассоциация журналистов «ГендерМедиаКавказ» самая продвинутая,
самая сильная (хотя и мы, как теперь понимаю, полны наивности). Но в
«КавкАзии» есть национальные группы, которым, как воздух, нужна помощь.
Мы их поддерживаем, как можем, но это информационная поддержка в
основном – приглашаем печататься в наших изданиях, на конференции
приглашаем. А этого мало. Вот в Армении, например, очень сильная,
хорошая группа журналисток, там лидер Тамара Овнатанян. Она создала
свою организацию, называется «Промедиа-Ереван». Ее надо развивать, а
Тамара занята в своей редакции, она парламентский корреспондент в
ежедневной газете. Представляете, какая нагрузка?
- А, Тамара Овнатанян! Я знаю ее по публикациям в вашей он-лайн «КавкАзии».
-
Точно! Все-таки молодец наша «КавкАзия»! Свое дело она делает. Когда я
называю какое-нибудь имя в кругу людей, которые работают в этой сфере,
мне говорят: а-а, я читала ее тексты в «КавкАзии». Я просто раздуваюсь
от гордости, я по-настоящему горда нашей работой.
- И вы
абсолютно правы. Не только я, весь наш Фонд читает ваш журнал – это
просто замечательно, что он есть. Это настоящий голос региона, голос
живой, эмоциональный и точный.
- Вот и замечательно, спасибо
вам, спасибо огромное! А теперь мне хотелось бы вернуться к коллеге
моей Тамаре. Когда я думаю, как она работает, я просто физически
страдаю от ее двойных нагрузок. Честно сказать, я сама неправильно
работаю – слишком много и без отдыха. Но все-таки на одном поле. А она
– на двух.
- После Тбилиси я еду в Ереван, непременно встречусь с ней.
-
И в других странах – группы журналистов-гендерщиков. Если вы найдете
способ поддержать их, это будет просто замечательно, ведь это «штучные»
специалисты, это ключевые люди для развития женского движения в нашем
регионе. Правда, верно и то, что сами себя мы порой не ощущаем
ключевыми людьми, и это тоже проблема. Поддерживать можно только того,
кто созрел для этого, имеет четкое представление и о своих силах, и о
своих намерениях. Честно сказать, не во всех национальных группах
«КавкАзии» есть такое представление. Давайте так – я вам пришлю свой
отчет о гендерной журналистике в регионе, а вы составите свое мнение,
хорошо?
- Договорились.
- Еще проблема – нездоровая
конкуренция. Эдакий «террариум единомышленников», образно говоря. Когда
грант расценивается не как поддержка работы, на которую ты кладешь
жизнь, а – только как заработок. Что этому можно противопоставить? Вот
вы говорите – фонд должен иметь доверие к организации. И это так –
должен. Но – как бы это сказать? У нас в регионе тяжелая экономическая
ситуация. Она корёжит все – в том числе и гражданский сектор. То есть
если бы человек мог себя реализовать в профессиональной сфере, он бы
там и самореализовывался. А у нас там безработица – не к чему
приложиться, не за что зацепиться. И вот в неправительственном секторе
немало таких, кто не может заработать как агроном, программист или
журналист. Эти люди вышли в неправительственный сектор на свою
маленькую охоту, они просто хотят немного заработать. А в результате
сам неправительственный сектор обвиняют в грантопоедательстве, в нем
царит нездоровая конкуренция. Грантодатель этого не может не видеть.
Какие есть стратегии на этот счет у Глобального Фонда?
- Одна из
таких статегий – встречи, подобные этой. Чтобы мы встретились вместе,
поделились опытом, обсудили общие для нас проблемы, переступили через
конкуренцию, освободились от рефлексов перетягивания каната, подумали,
что мы можем сделать вместе. Потому что результатов мы не увидим до тех
пор, пока не научимся плодотворно сотрудничать. Ведь цель у нас одна –
развивать женское движение, добиваться женского равноправия, больших
возможностей для женщин. Есть много путей для достижения этого, и пусть
разные организации идут разными путями. Не обязательно душить друг
друга.
- Но стратегии Фонда по оздоровлению?
- Отношение
доноров должно меняться. Они должны освобождаться от практики насилия,
от диктата, формальности. Больше доверять грантополучателю. Когда нет
доверия, сотрудничество может быть унизительным. Отношения между
донором и грантополучателем – это вообще очень важная и мало
обсуждаемая тема. Вчера во время дискуссии прозвучало: мы впервые
говорим об этих проблемах.
- А из какой страны была эта реплика?
- Из Армении.
- Мне кажется, у нас в Грузии с донорами особенно не церемонятся, не стесняются их критиковать.
-
Это и хорошо. Со стороны грантополучателя должна быть и критика, и
конструктивные предложения по улучшению работы доноров. Для нас это
важно. Как еще с этим можно бороться? Мне кажется, очень важна роль
сетей и объединений. Когда организации работают изолированно – это один
уровень. Когда они сотрудничают между собой на национальном,
региональном, международном уровнях – это совсем другое дело,
происходит взаимное укрепление, происходит спецификация организации,
она смотрит, в каком конкретном направлении может быть сильна и какую,
в отличие от других, может взять роль на себя.
- Анжелика, так
уж устроено большинство женщин, что эмоции у нас – это рабочий
инструмент. Общаясь с вами по электронной почте, наблюдая вашу команду
здесь, я чувствую, что ваши отношения с Фондом какие-то очень личные –
трепетные, я бы сказала.
- Да я просто влюблена в наш Фонд! Мой
партнер здесь сейчас со мной, в этой командировке. У нас разные
профессии, он инженер-консультант и впервые видит меня на работе. Он
говорит: да ты просто сияешь! Для меня это так важно - эта работа, ее
философия, ее методика, принципы. Сама суть ее настолько отвечает моим
внутренним убеждениям – я никогда не думала, что могу так совпадать со
своим делом. Это большое счастье – работать с такой командой и
заниматься тем, чем ты по-настоящему счастлива заниматься. Все мне по
сердцу, все аспекты работы идеально встраиваются в мои жизненные
принципы. Еще почему люблю Фонд – он дает мне возможность работать у
себя дома. У меня большой дом! В Армении я дома, в Узбекистане, в
Украине. Когда я возвращаюсь из командировок, я бываю переполнена через
край, воодушевлена встречами, планами. Это счастье, действительно, это
большое счастье. Утром в офисе я бросаюсь к компьютеру, потому что мне
не терпится посмотреть почту – кто что мне написал. Возникают очень
прочные связи – дружеские, и они же одновременно очень надежные
деловые, потому что хорошие отношения работают лучше всего на хороший
результат. Эту любовь я чувствую ежеминутно, это укрепляет меня как
человека, хотя я, конечно, понимаю, что это отношение не только ко мне
персонально, но и к тому, что и как делает наш Фонд.
Интервью провела Галина Петриашвили,
7 июня, 2006
Тбилиси
